К таким предложениям Инквизитор тоже успел привыкнуть. Однако, если до того он колебался, кузнец с его неуклюжими попытками подкупа напротив — убедил его в необходимости передать ведьму для разбирательств столичным дознавателям. Нужно было заняться семейством поближе. Возможно, им всем было, что скрывать.
Альвах сдвинул шлем и потер висок. Головная боль, появившаяся во время допроса, усилилась.
— Из уважения к тебе, достойный муж, я сделаю вид, что не расслышал этих слов, — Инквизитор приложил ко лбу холод от стального наруча. На несколько мгновений стало легче. — Где твоя благодарность к деяниям Храма Светлого, который прикладывает все усилия для того, чтобы защитить земли человеческие от скверны Темной Лии!
— Мы тоже тут делаем для человеческих земель немало, — вмешался, наконец, капитан. — И если бы не труд почтенного Годфрида, это бы давалось нам куда труднее. Если нужно, мы соберем жителей всего поселка и они подтвердят — Бьенка не ведьма. Она — хорошая девушка. Мы… мы будем присматривать за ней.
Мучимый головной болью Инквизитор разозлился окончательно.
— Вы, веллы, должно быть, тут сумасброды все, а не только одна ведьма. Или вы думаете, что если живете рядом с Прорвой, вам можно перечить воле Святейшего Отца? — он поймал на себе ненавидящий взгляд сына кузнеца и оскалился в ответ. — Я — голос Святейшего, и моя воля — его воля! Неблагодарные свиньи! Инквизиторы Храма посвящают свои жизни борьбе со злом. А зло расцвело в вашей Веллии из-за вашего же безрассудства! Если бы вы обращались с вашими женами так, как предписывает послание, мне бы не пришлось теперь ездить по этим диким землям, отлавливая проклятых ведьм!
Он шагнул вперед. Все еще желавший что-то сказать кузнец нехотя попятился. Его сын сверкнул глазами.
— Пора вам уже осознать то, что очевидно всем другим цивилизованным народам нашей империи — женщина порочна. Любая женщина! Даже самая благочестивая и добрая, — роман говорил слова, как выплевывал, в раздражении обнаруживая сильный рубленый говор, что отличался от мягкого велльского наречья. — Каждая из них произросла в естестве проклятой Лии, и в любой миг может обнаружить мерзкую темную сущность. А тем более такая, у которой имеется дар волшбы! Не должно проявлять к ним снисхождения! Никогда и ни в чем!
Налетевший из-за близкой изгороди порыв ветра вздыбил пыль с дороги, бросив в лица людей мелкий сор. Кузнец схватился за запотрошенный глаз. Альвах поймал край перекрутившегося плаща, капитан Вилдэр заслонился рукой. Только молодой Бертолф стоял прямо. Он смотрел на промаргивающегося Инквизитора и его черты комкала гримаса неприкрытой ненависти.
— Ваш милость, — оставив в покое покрасневший глаз, еще раз тихо попросил кузнец, видя, что посланник Святейшего уже все сказал и твердо намерен уйти. — Отпусти мою дуру, а? Надоть — я все… ну, то есть, на Храм пожертвую. Хозяйство… кузню… Не забирай дочку! Слышь…
Роман со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы.
— Этим делом займется Секретариат, — уже ровно повторил он, глядя поверх головы кузнеца на сторожевые вышки крепости. Над их кровлями на ночном небе проступали крупные звезды. Лечь спать «до ночи» уже не получалось. — Судьи Храма не выносят приговора невиновным…
— Слышали мы, как вы занимаетесь делами, — вдруг не выдержал Бертолф. — Вы же вырываете признания под пытками!
Инквизитор медленно обернулся к нему. Кузнец и вздрогнувший капитан одновременно шагнули ближе, но юношу это уже не остановило.
— А что, разве нет? — лицо молодого велла дергалось. — У них каждая — виновна! И Бьенка сознается! Она же трусиха! А не сознается — они заставят ее сознаться!
— Бертолф! — предостерегающе начал было капитан. Инквизитор, однако, оставался спокоен, с внешним равнодушием слушая сына кузнеца.
— Ты закончил возводить хулу на Храм? — только спросил он, когда брат Бьенки остановился перевести дух.
— Я не возводил хулу на Храм, — вновь вскинулся тот, стряхивая руку пытавшегося увести его кузнеца. — Но разве вы не пытками заставляете сознаваться женщин?