— А ну, успокоились оба, — приказал я. — Джиан, у тебя всё?
— На сегодня — чувствую, да, — покосившись в сторону Дэйю, ухмыльнулся он.
— Ещё полезешь — яйца оторву, — мрачно пообещала она.
Джиан беспечно гыгыкнул и, вертя на пальце ключи, пошёл к машине.
А я в который раз подумал, что о Дэйю, в сущности, ничего не знаю. Например, о том, как ей жилось у Кианга — в окружении, если я правильно понял, других подростков-избранных. Наверняка — одних только мальчишек. И через что пришлось пройти для того, чтобы доказать: она не хуже них. Доказать, прежде всего, Киангу. Она-то не могла знать, что он прибыл из мира, где к женщинам принято относиться, мягко говоря, по-другому. Что Кианг смотрит на неё другими глазами…
Кианг! Меня вдруг осенило. Понял, что за мысль вертелась в голове перед тем, как нарисовался Джиан.
— Дэйю, — позвал я.
Она неохотно обернулась.
— Слушай. Как думаешь. Если Гуолианг выпил мою таблетку и стал видеть моими глазами — означает ли это, что если он выпьет таблетку Кианга, то сможет залезть в голову к нему?
Мне стоило больших трудов удержать сердцебиение в тех пределах, в которых сердце ещё не разрывалось бы на части. Быть не может, чтобы мне в руки попало такое богатство! И это — не тонкая ниточка, ведущая к Киангу, это — настоящий трос, стальной, и чтобы его оборвать, понадобится и серьёзный инструмент, и время. Главное — удержать, главное — самому не выпустить. И чем меньше людей будет об этом знать — тем лучше.
Я, Гуолианг и Дэйю, которая тенью скользнула за мной в дом. Кажется, впервые вошла сюда, во всяком случае, явно. Гуолианг — двинут на теме уничтожения Кианга ещё сильнее, чем я, он ни словом не обмолвится об открытии. Дэйю я доверяю целиком и полностью. Вот и всё. Пусть этот круг больше не расширяется.
— Стой! — прошипела Дэйю, ухватив меня за рукав.
— Что?
— Лей, это всё-таки неправильно!
— Что неправильно? — Я искренне недоумевал, о чём она говорит.
— Ты видишь, в каком он состоянии? И хочешь отправить его в голову к Киангу.
— Он в этом своём «состоянии» водку хлещет и с трубкой расстаётся только во сне, — напомнил я. — Тоже мне, нашла божий одуванчик.
— Лей, ты кроме собственного носа уже вообще ничего видеть не способен? — Дэйю всё ещё держала меня, крепко. — Он же сказал, почему выпил твою таблетку. Ему плохо, он хочет хотя бы последние годы прожить свободным человеком.
Я поморщился. Никогда не понимал этих страданий по поводу курения. Хочешь — кури, не хочешь — прекращай. Когда мне было нужно, я просто смял пачку и швырнул в урну — хватит, надоело. Это ведь не героин, от которого формируется настоящая зависимость. И уж подавно не таблетки Кианга. С моей точки зрения, использовать мои таблетки ради избавления от никотиновой зависимости — примерно то же самое, что забивать гвозди перфоратором. Ну и результат, как следствие, получился неожиданным.
— Давай спросим его самого, — предложил я и сделал ещё одну попытку идти, но Дэйю, поняв, что сил удержать меня на месте у неё не хватит, каким-то невероятным прыжком, может, даже с применением техники, оказалась впереди.
— А то ты не знаешь, что он ответит!
— Ну так и в чём проблема? — разозлился я.
— В том, о чём мы говорили на крыльце. Ты такой же, как Гуолианг. Можешь посмотреть на него и увидишь, что из тебя выйдет к старости.
— И что же там такого ужасного? Я вижу человека, который готов бороться за свои идеалы до самой смерти.
— А я вижу одинокого спивающегося старика, который боится взглянуть в глаза своему отражению.
Я молча смотрел на Дэйю. Выдержав паузу, она добавила:
— Вы привыкли смотреть на жизнь с презрением. Да только это — маска, за которой удобно прятать свою слабость. Ты уверен, что сражаешься с Киангом, Лей? О, я уверена, что предлогов для этой битвы у тебя хоть отбавляй. Но причина, думаю, одна: ты бьёшься не с Киангом, а со своим неумением жить. Не сумел сохранить одну семью — свалил всё на Кианга. Потерял девушку, которая тебя любила — опять из-за Кианга. И теперь…
— Погоди-погоди, — нахмурился я. — Девушку? Ты о ком?
— Ты знаешь, о ком. Та, русская.
— Наташа? — У меня едва глаза из орбит не вылезли.
— Настя, — поморщившись, объяснила Дэйю. — Будешь притворяться, что так и не понял, почему она всюду за тобой моталась?
«Прямо как ты», — едва не вырвалось у меня. Но я сдержался.
Насчёт Насти, моей напарницы из прошлой жизни, я, разумеется, всё знал. Только слепой бы не заметил и тупой бы не догадался. Но проводить параллели с Дэйю было бы глупо. Что бы ни тянуло её ко мне, это совершенно точно была не любовь. Я вообще искренне сомневался, что Дэйю способна на это чувство, требующее слишком сильно раскрыться кому-то постороннему. В этом мы с ней были похожи. Я тоже не умел и не хотел уметь любить.