- Хочешь быть первой?
Полувампир утвердительно кивнула.
- Проблема в том, что рассказывать просто нечего, - пояснила Минс, вновь отворачиваясь в сторону бегающих мальчишек в форме, - я не помню ничего из своего прошлого. Я в стенах Бримстоуна практически с самого рождения. Они и воспитали из меня убийцу.
- Ты совсем ничего о себе не знаешь?
- Я даже не уверена в том, что Минс – моё настоящее имя, - выдохнула дампир. – Я знаю лишь сухие факты: моя мать – вампир, которая оставила меня на пороге Общества, умирая. Говорили, что за ней велась охота, будучи беременной её убили какие-то чистокровные вампиры, но она успела спасти меня. Отца я не знаю. Только то, что он человек.
- Ты не жалеешь?
- Я не умею жалеть призраков, и именно поэтому я учила тебя всему.
- Ясно.
Рейн сжала руки в кулаки; она не думала о том, что Минс действительно поделится фактами из своей жизни, но они оказались какими-то сухими, совершенно безжизненными, словно… вся эта трагедия и боль, которую она не стала нести многими годами, вовсе не существовала. У полукровки была похожая ситуация, однако свою вендетту она продолжала тащить на плечах, потому что… Потому что не хотела, чтобы аналогичной судьбы постигли другие, как она, как её братья и сёстры. Мору получилось сберечь, но кто знал, насколько были глубоки психологические травмы, и во что они могли со временем выльется. Рейн ненавидела своего отца и клялась отомстить ему любой ценой, и наверно только с его смертью она могла выдохнуть спокойно.
А Минс?.. Полукровка посмотрела на неё, представляя наставницу на своём месте. Искала бы она мщения, зная, как с ней поступили, как она была зачата? Забыла бы, что была крысёнком, изгоем в обществе, ищущим в малом возрасте ночлег, питающимся помоями, изредка – корками хлеба, чтобы как-то выжить; загнанный в угол зверёк, навсегда запомнивший вкус первой крови, который до сих пор – при живых воспоминаниях – отдавал тошнотворной горечью. Рейн передёрнула плечами, обнимая себя, совсем не ожидая, что Минс подойдёт ближе, толкнёт бедром, пытаясь отвлечь её от неприятных мыслей и хоть как-то вернуть в строй.
Тяжёлые шаги набатом прозвучали далёким отстранённым эхом.
- Не бери в голову, - она ободряющей похлопала Рейн по плечу, - мы просто по-разному видим суть вещей.
- Возможно, - согласилась полукровка, - но…
- Может, когда-нибудь ты поймёшь, - пресекла Минс попытку закончить предложение. – Но сейчас у нас есть задачи важнее.
- Да, конечно, - Рейн вновь вернулась за наблюдением марширующих новичков.
Она словно боялась посмотреть на Минс, продолжавшей выглядеть серьёзной, пусть и поделившейся с ученицей чем-то родным и сокровенным. Она почти как робот – рассуждала полукровка, - не зная, в какую чашу весов склонить собственное согласие. Каждый нёс свой крест, и почему-то дампиру казалось, что наставница скрывала что-то особенное, с кем не хотела делиться, пытаясь сохранить в себе бушующего внутреннего демона, сейчас мирно спящим вместе со старыми воспоминаниями.
Рейн иногда хотелось, чтобы и у неё было вот так: не знать, с чего начался её путь охотника за вампирами. Не знать, как именно она появилась на свет.
Не знать всего, от чего сердце бешено стучало в груди.
Но, наверно, она должна благодарить Кейгана за другие вещи: за то, что у неё были прекрасные сёстры, что она встретила на своём пути замечательного человека, за то… что всё происходило вот так. Однако полукровка не могла пересилить себя и сказать то самое «спасибо», даже мысленно, потому что…
Потому что лицо матери, застывшее ужасом, она запомнила на всю жизнь.
Как и вкус её крови, которую она попробовала, когда он убил её на глазах маленького ребёнка.
На её глазах.
Рейн выдохнула; они вместе с Минс наблюдали за тем, как Гитлеровская Германия пыталась подняться, повести молодых немцев к победе. Но чем выше они на данный момент находились, тем больнее потом будет падать. Простая истина, которую никак не изменить.
Как и смерть Кейгана, которого полувампир обязательно найдёт и уничтожит.
========== -27- ==========
- А славная была битва, фройлян, уф, - выдохнул сквозь зубы Зигмунд, когда игла вошла под кожу.
Рейн не ответила: она зашивала свежую рану на спине, толстыми нитями словно создавала узор – столь крепкий, что больше не обнажит глубокий алый порез. Немцу было странно: раньше он никогда не проигрывал – все битвы происходили играючи, он сам забавлялся, считая, что враги – просто нарисованные мишени, и бумерангом каждому из них хотелось отсечь головы, набивая в мыслях очки; даже тогда он соперничал с братом, который всегда выходил победителем в схватке, догадываясь, что старший близнец попросту ему уступал.
Симона здесь не было: он уехал с Морой – молодые люди желали немного постранствовать, посмотреть новые места; почти свадебное путешествие – про себя ухмыльнулся Зигмунд, и снова выгнулся в спине, почувствовав острую точечную боль. Не думал немец, что, будучи вампиром, будет ощущать на себе слабости смертных.
Но ради Рейн всё это стоило того.
- Я уже почти, - она сидела растрёпанная, в порванном костюме, почти сразу приступила к операции: сосредоточенно вела иглой, продолжая его мучить; каждый день – пронеслось у Кригера в голове кометой – от бесконечной к ней любви и благодарности; и он посмотрел на полувампира через плечо. – Хорошо, что ничего серьёзного.
- Боишься, что лишусь последней руки? – немец криво улыбнулся; даже поднять руку было невыносимо больно. – Dämon!
- Потерпи, - последний стежок, и полукровка зубами перегрызла нитку, поставила инструменты на прикроватный столик, подсаживаясь ближе к Кригеру. Она сама выглядела не лучше: лицо всё в ссадинах, плечи – в синяках и царапинах, уставшая, но всё равно находила в себе силы, чтобы помочь ему. Но это его прерогатива: он ведь её верный рыцарь, который должен оберегать её от всех опасностей, спасать, а сейчас их роли поменялись, и мужчина чувствовал себя неумелым мальчишкой, которого за провинность должна отчитать нянечка.
Но её здесь нет. Здесь только они: Рейн и Зигмунд, сидящие в тишине, ждущие неизвестного.
Дампир встала, пыталась расправиться с металлическими пуговицами на красных ремешках корсета, но остановилась, когда Кригер нашёл в себе силы признаться:
- Прости меня.
Она обернулась к нему, выгнула бровь, недоумевая.
- За что?
- За то, что ты пострадала.
Рейн улыбнулась, убирая рыжую прядь волос за ухо. Зигмунд поднялся с кровати, подходя ближе: каждый шаг отзывался ноющей ломотой, словно весь он состоял из хрусталя: рассыпался и собирался заново, будто кто-то извне игрался с ключом времени – забавлялся, наблюдая. Кригеру было не до смеха: он почти вплотную приблизился к дампиру, но оступился – сыграла слабость, - и девушка успела подхватить его, обнимая за талию, положив единственную руку на шею.
- Тебе надо отдохнуть, - процедил сквозь зубы немец.
- Позже, - полувампир вела его обратно к кровати. – Сначала тебе.
- Я ведь должен был защищать тебя до самой смерти… - она усадила его на покрывало, вминая колено в живот – не сильно, но чтобы мужчина, наконец, сдался и опустился на спину, прекращая сопротивляться усталости. – Я должен, фройлян…
- Тише, - Рейн легла рядом, осторожно положив палец на его губы. – Не растрачивай попусту силы. Отдыхай.
- Я справлюсь… В следующий раз, фройлян.
- Я знаю, - она повернулась на бок, смотря ему в глаза.
Зигмунд внимательно наблюдал за Рейн: сегодняшняя вылазка относительно увенчалась успехом. Они охотились на офицера Рейхардта – человека из списка Бримстоуна, но попали в засаду: чёртов ублюдок приготовил им ловушку и натравил на них оборотней – обитателей тёмных лесов Фалькенбурга, которые явно были не прочь полакомиться кровопийцами. Битва была долгой, трусливый член ваффен-дивизии СС «Карстягер» успел скрыться, и они почти потеряли его след, однако, побитые и раненные, всё же смогли догнать его и прикончить: одновременно острый клинок и бумеранг-свастика впились в шею, обезглавливая; труп замело снегом всего за несколько минут.