На его личное удивление Светлана внезапно остановилась, застыла каменным изваянием, и он посчитал, что опять что-то сделал не так; она, наверно, с минуту молчала, явно осмысливая услышанное, но, когда он посчитал, что всё уже пошло по самой худшей дорожке, дампир внезапно прошептала, а для него самого – ударило громкостью по ушам:
- За что?
И повернулась, вопросительно изогнув брови. Стренджера не напугать подобным взглядом: пусть он переживал, но его не страшили эмоции полувампира – хищница не могла тягаться с профессиональным охотником.
«За то, что назвал тебя сумасшедшей сукой».
- Неважно, - всё-таки он слаб, снова увиливал от ответа, ускоряя свой шаг и толкая её плечом, пытаясь выйти вперёд, и Светлана не стала противиться. Джошуа успел уловить улыбку на её лице, и… это как-то даже расслабило его. Расстояние между ними всего в несколько ступеней винтовой лестницы, а казалось, что они будто на двух противоположных земных точках мёрзли от собственной недосказанности. Стренджер проклинал всё на свете, в особенности самого себя, ведь не взял с собой пачки сигарет; и уколол невидимыми иголками, когда чужая рука заботливо легла на его широкое плечо.
- Значит, «извини»? – она спустилась ближе, и Джошуа повернулся к ней, думая, как выйти из этой неловкой ситуации. Чёртов Хэпскомб! Вот надо было ему приставить напарницу в виде Люпеску! – И не хочешь говорить за что?
- Считай, мы квиты, - сухо отозвался Стренджер, парируя её вопросы все как один. – Только как уедем отсюда, хочу запастись сигаретами. Надо перевести дух.
- Не можешь сказать? – девушка наклонилась ещё ближе, совсем непривычно для Стренджера; она словно хотела войти в его личное пространство, разорвать этот надуманный им же пузырь, в который он сам себя сковал когда-то, огородившись от всех. Может, она просто чувствовала, что он тоже не совсем человек? Может, тоже хотела что-то сообщить? - Тогда… спасибо.
И пронзила его насквозь, когда прильнула губами к небритой щеке.
Джошуа показалось, что в него поразили несколько молний одновременно.
Всего лишь поцелуй, а нехило так тряхнуло.
Светлана обошла его, вновь пошла по ступенькам, а Стренджер переваривал случившееся, всё ещё не веря, что это действительно произошло. Она. Поцеловала. Его. Просто так? В знак благодарности? Джошуа до собственного лица боялся притронуться; Люпеску не дампир – самая настоящая ведьма!
Которая, верно, пленила его сердце.
Стренджер, проморгавшись, принялся догонять полукровку, пытаясь смириться с её поступком. Наверно, Войку был прав: ему действительно нужно было принять рекомендацию старого вампира, посоветовавшему дружить с ней. Джошуа впервые в жизни пришлось мириться с чьим-то мнением, кроме своего, и то не до конца: дружить с полукровкой он не намеревался из принципа.
Внезапно – желал с ней другого и большего.
========== -4- ==========
В его голове с единственной строчкой пролистывалась книга: «Твой Эрик Эрвин» - и мир перестал существовать. Подобное для него нечто новое, и Зигмунд никак не мог привыкнуть: даже имя, которое он прокручивал в мыслях ниткой нескончаемой катушки, отдавало противной кислятиной – будто в рот кинули лимонные монпансье, а этот вкус немец особенно не любил. И каждый раз обращался взглядом к дампиру, надеясь, что она что-то расскажет, приоткроет завесу тайны своего прошлого, но Рейн только улыбалась и специально дразнила его загадками из ранних эпизодов своей жизни. Вот и сейчас они, казалось, делали всё то же самое, что и раньше: тренировались в комплексе, отрабатывали удары, подобным способом расслабляясь, и Кригер должен был отбиваться, но вместо этого вальсировал с полукровкой по всему помещению, словно поддавался на её провокации, и давал возможность победить в поединке, которого на самом-то деле и не было. Кулаки Рейн прилетали в мягкую перчатку, которая блокировала болевые ощущения; близнец выверенными, точными движениями направлял единственную руку в сторону девушки, которая с какой-то звериной яростью набрасывалась на него, будто видела перед собой не напарника и спарринг-партнёра, а набитую песком боксёрскую грушу.
У них была договорённость, что он тоже будет вести в их игре, но вместо этого принимал всё на себя, будто хотел, чтобы Рейн на нём отыгралась за прошлое, связанное с этим… Мужчина закусил язык, чтобы отрезвить себя: этот Эрик Эрвин ещё даже сюда не явился, а уже портил всем нервы. Но Кригера брало любопытство: кто он такой, и почему обращался в том письме к дампиру столь… интимно, словно они были любовниками, которых разлучили время и текущие события. И что будет потом, когда он приедет? Ему не хотелось думать о том, что его милая рыжая фройлян, с которой он готов был пройти все испытания судьбы, вдруг предпочтёт его… этому типу. Не то, чтобы он сомневался, просто… знал, каково это: любить на всю жизнь, и к Рейн он испытывал именно эти чувства. Всё это правда: первый взгляд, первый вздох, поцелуй и кровь – он всё это отдал ей, подарил, ни разу не жалея о своём выборе.
Но если вдруг… Вдруг её страсть как зажжённая спичка вспыхнет вновь по отношению к Эрику Эрвину, то… Нет! Он не готов её просто так отпустить. Будет биться до последнего, чтобы вернуть её, но если это не поможет, то… Что же, наверно, он сам разрушит придуманный им с братом миф. На радость некоторым, на одного Кригера станет в этих стенах меньше.
К чёрту! Он к этому ещё не готов.
- Зигмунд! – голос Рейн вывел его из довольно пессимистичных мыслей; кулак, что летел прямо в его скулу, вовремя столкнулся с защитной перчаткой.
Мужчина отступил на несколько шагов, пока дампир, оставшаяся стоять на месте, разминала руку до хруста в костях; Зигмунд подвёл её, и дампира во время атаки повело в сторону: она промазала, хотя имела все шансы победить и набить ему лицу, может, так мозги бы встали на место. Выдохнув, Рейн даже не посмотрела на него, а, развернувшись, пошла к небольшому столику, где оставила бутылку с водой и влажное полотенце. Она тоже заметила перемену в его настроении, которое длилось, наверно, ещё с той ночи в таверне.
Всего лишь послание, а Зигмунда уже тогда сковало настолько сильно, что даже на танцы его не хватило; они покинули кабак через полчаса, прогуливаясь по пришпоренной снегом дорожке, наблюдая скромные улочки Фалькенбурга, освещаемые тусклыми фонарями.
И с того раза они даже нормально не поговорили: перекинулись стандартными фразами, добрались до замка Вольфенштейн и разбежались по комнатам, а после – снова разыгрывали всех уже давно ставшим обыденным спектаклем, пытаясь узнать что-то новое об искомых артефактах.
Дампир присела на один из мешков, что служил снарядом для отработки ударов, накинула на плечи полотенце, вытерев тканевым уголком мокрое лицо; она даже ничего ему не сообщила, а Зигмунд не знал, как начать разговор: пусть сейчас среди них зависла тишина, но они словно общались телепатически – так хорошо друг друга знали, что без слов могли сказать многое. Немец подошёл к ней, присел рядом на корточки, снимая зубами с руки перчатку; он уже к этому давно привык, но боксёрская пада поднялась всего на пару сантиметров, и Рейн не выдержала.
- Давай, я помогу, - это был не вопрос, и дампир аккуратно сняла «лапу», положив её рядом с собой. – Всё хорошо?
- Да, вполне, - Зигмунд рассматривал свою покрасневшую кисть.
- Я не про это, - полукровка подвинулась ближе и обняла Кригера за плечи, вытирая его лицо своим полотенцем. – Что-то случилось? Ты в последнее время… какой-то несобранный.
- Я справлюсь, моя фройлян, - Зигмунд посмотрел ей в глаза, запрокинув голову назад. – Нужно просто привыкнуть к новому месту.
- Раньше ты на это не жаловался, - Рейн нежно убрала светлую прядь волос со лба, пригладив её к виску. И, поцеловав в щёку, стала массировать плечи. – Что случилось? Расскажи мне. Иначе мне придётся прибегнуть к радикальным мерам.
- Выпьешь мою кровь?
- Ты в моём списке целей, - предупредила она, хитро прищурив глаза. – Не забывай об этом.
Зигмунд выдохнул: от охотника, почуявшего жертву, уже не спрятаться. Да и он не старался; Кригер шумно выдохнул, когда ловкие пальцы дампира стиснули кожу в районе лопаток сквозь ткань майки. Девушка делала восхитительный массаж, она вообще во всём была профессионалом, и Зигмунд с каждой секундой понимал, что не готов её ни с кем делить: ни с братом, ни – особенно – с Эриком Эрвином. У первого, повезло, хоть появилась другая – как иронично, что родная сестра Рейн. А вот Эрик Эрвин… пока был один. Кригер сморщился, встал на ноги, отряхиваясь, прошёл мимо полукровки, забирая перчатку: он не надевал её, но кивнул, приглашая продолжить поединок. Если она желает его убить, чтобы добиться правды, то ей придётся постараться.