Через несколько шагов я обернулась и посмотрела на Вика. Он стоял такой растерянный, опустив руки, и тоже глядел мне вслед.
Лишь закрыв дверь в свою комнатушку, я дала волю слезам. Я довольно редко плачу, но и такие дни, как сегодня, случаются нечасто. Куратор настоятельно просил не ходить на занятия, я и сама понимала, что в моей пульсирующей голове едва ли уместятся хоть какие-то знания, но чисто из упрямства стянула с себя перепачканную, пропахшую гарью спортивную форму, надела платье, кое-как расчесала запутавшиеся волосы, взяла сумку, даже не заглянув, какие в ней учебники, и нетвердой рукой повернула ручку.
В коридоре стоял мастер Вайс.
– Вы серьезно?! – крикнула я, не сдержавшись. – Караулите меня?
– Да, – спокойно ответил он, будто и не услышал моего возмущенного тона. – Я предполагал, что вы захотите отправиться на занятия… Я провожу.
– Не надо!
На языке вертелись грубые слова – слова, которые в беседе с куратором никак нельзя произносить.
– Вашего разрешения я не спрашиваю. Да… И попрошу снова вашу руку.
– Снова наложите печать, чтобы следить за мной?
– Увы, Элиза. К тому же именно моя печать выручила вас. Заклинание еще не полностью снялось, только поэтому я понял, что вы в опасности.
Я вздохнула, осознавая справедливость его слов. Как ни крути, но он спас мне жизнь, только деликатно не тыкал этим в глаза, заменив нейтральным «выручил».
– Снова домашний арест?
– Вы бы предпочли отправиться домой?
Я замотала головой. Нет, конечно, нет. Я понимала, что он совершает поступок почти на грани дозволенного. Если директор узнает, то моему куратору влетит в первую очередь.
– Вы не скажете? – робко спросила я. – Про нас…
– Я ведь обещал. Никто не видел, как вы заходили в теплицу. Иногда, редко, но случается так, что печать разрушается сама. Именно поэтому их семь. Магистры в первую очередь сами нарушили правила, так что…
Только сейчас я вздохнула с облегчением. Мне бы надо было его поблагодарить, но я не могла. Все еще злилась.
– Идемте, – прервал затянувшееся молчание мастер Вайс. – Занятия вот-вот начнутся.
Мы шли в центральный корпус. Я рассматривала кустарники по обочинам дороги с таким интересом, будто ничего любопытнее не видела. Лишь бы только случайно не пересечься с ним взглядом.
– Если я когда-нибудь поседею, Элиза, то только из-за вас, – сказал вдруг мой куратор, и в голосе его, растерянном, грустном, слышалось что-то такое настоящее, человеческое, что я не выдержала и посмотрела на мастера Вайса. Я шла слева и видела сейчас не обезображенную шрамами половину его лица и темные волосы, растрепавшиеся после битвы. Я вновь удивилась тому, что у него – водника – темные волосы.
– Это несправедливо, – проворчала я, надеясь, если честно, разжалобить мастера Вайса. – Я и Вик…
– Элиза, вы хорошая девушка, – не дал мне договорить куратор. – Но очень ведомая и совсем еще ребенок. И я не хочу, чтобы из-за ваших глупых и опасных выходок вы…
«Испортили мне картину успеваемости первого курса», – почти готова была услышать я.
– …попали в беду, – договорил он. – А Викар…
– Что Викар? – Я уже собиралась броситься на защиту моего друга.
– Он тоже неплохой парень. Но его кипучая энергия не доведет до добра ни его, ни вас. Будет лучше, если вы займетесь учебой.
Я шла, опустив голову и кусая губы. Два противоположных чувства боролись во мне. Я чувствовала правоту мастера Вайса, но в то же время мысль о том, что мы с Виком не имеем права видеться, была нестерпима.
– Пришли. – Куратор довел меня до крыльца центрального корпуса, кивнул на прощание и взлетел по ступеням. Полы плаща развевались за его спиной.
А я осталась стоять, мучимая печалью и сомнениями.
Глава 5
Выбор я, конечно, сделала в пользу учебы. Именно за этим я приехала в Академию. Чем я только думала, когда позволила Вику уговорить меня взломать теплицу? Очень ведомая… Правильно сказал обо мне мастер Вайс.
Я все же надеялась, что сумею добиться расположения куратора, что он снимет печать и перестанет следить за мной, как коршун. Признаться, такая опека даже унизительна. Но потом я вспомнила бестий, которые вырвались на волю… Увы, недоверие ко мне мастера Вайса вполне объяснимо.
Мы иногда виделись с Виком в столовой, но все его попытки приблизиться я пресекала. Качала головой и отступала, давая понять, что пока видеться нам не следует. Он ведь должен понимать. Но с каждым днем Вик становился все мрачнее, уже не улыбался, увидев меня, а в последнюю нашу встречу посмотрел так хмуро, сжав губы, что мне сделалось не по себе. Я могла только надеяться, что когда-нибудь наши добрые отношения наладятся, но пока в это верилось с трудом.