– Охотно верю.
– Только не говорите о моем успехе на педсовете, они не одобрят, – предупредила Тина под улыбку профессора.
– Вы сказали, что брат ваш все же погиб?
– Да… последние месяцы мы не знали, где он. Влада обнаружили в каком-то притоне, умер он от внутреннего кровотечения, а под кайфом он не замечал ни боли, ни того, что ему плохо.
– И вы считаете себя виноватой?
– Да, в глубине души. У Кати вся жизнь наперекосяк. Она так и не вышла замуж. У нее даже и романов-то не было. Она стала замкнутой. Я считаю, что я не могу быть счастливой, пока она несчастна. Глупость, конечно, но все же… – посмотрела на профессора Тина. Его мнение значило очень много для нее, она ни с кем еще не была столь откровенна.
– Не думаете ли вы, Кристина, что вы сполна рассчитались за то, что сами и не совершали? Ваша семья всю жизнь помогала Кате.
– Наша семья и ввергла ее в пучину несчастий.
– Не ваша семья, а не отвечающий за свои действия наркоман. Кстати, сын стал смыслом ее жизни. Я правильно понял?
– Но больше в ее жизни ничего нет!
– Так же как и в вашей! Кому от этого хорошо? Вам? Может быть, вашей подруге? Какая она тогда вам подруга? Сколько лет Григорий в Лондоне? Два года? На каком вы курсе, Тина, в свои тридцать лет? На втором? Только сейчас позволили себе наконец пойти получить образование и заняться любимым делом? А ведь у вас на самом деле талант! Стали заниматься собой, когда вырастили и обустроили Гришу?
– Он мне ведь… как брат, старший умер, младший родился.
– Согласен. Он вам больше чем брат, но не кажется ли вам, Тина, что не вы или не только вы должны были танцевать, петь и разносить еду, если Грише нужны были деньги? Между тем ваша подруга училась и занималась любимым, безденежным делом. Почему у нее была эта привилегия?
– Думаю, я плохая рассказчица, раз у вас, Казимир Натанович, сложилось неверное впечатление о моей подруге. Она мне говорит все то же самое, что вы только что сказали мне, уже на протяжении многих лет. Проблема во мне, я не могу успокоиться, оправиться от шока и найти себя. И то, что я вообще пошла в институт, полностью заслуга Екатерины. Вы сейчас с ней познакомитесь, она сегодня зайдет за мной в институт.
– Было бы очень любопытно, – согласился профессор.
В этот момент у Тины в сумочке из черной замши и с двумя защелкивающимися металлическими шариками зазвонил телефон.
– Да, Катя. Нет, я еще не ушла. Ничего страшного, что задержалась. Я чудно провела время. Я жду тебя в аудитории номер семьдесят три, это второй этаж. Ну, все… пока!
Казимир Натанович прекратил все рассуждения по поводу Екатерины, чтобы не попасть в неудобную ситуацию, но с интересом поглядывал на входную дверь. Вскоре она открылась после вежливого стука и внутрь заглянула молодая женщина. Она сразу же произвела приятное впечатление, была классической, натуральной блондинкой, только, вопреки всем анекдотам, с умными глазами.
– Тина? – она вопросительно посмотрела на присутствующего в аудитории профессора.
– Все в порядке, Катя! Заходи! – поприветствовала ее Кристина. – Заходи и познакомься. Это – мой преподаватель живописи и чудный человек Казимир Натанович. Это Екатерина – моя подруга.
– Мне очень приятно с вами познакомиться, Кристина тепло отзывается о вас и ваших отношениях.
Дверь открылась шире и в аудиторию вошла Катя. Ростом ниже среднего, худая, про таких говорят «цыплячьей» комплекции, с длинными волосами, собранными в хвост, одета она была очень скромно: в длинную темно-фиолетовую вельветовую юбку и сиреневый джемпер из ангорки тонкой вязки. В руках Катя держала куртку-ветровку синего цвета и трость, на которую она опиралась, прихрамывая на левую ногу. Профессор сразу все понял: тот страшный случай нанес Кате не только моральную травму, но и сделал ее калекой. Теперь было понятно, что танцевать и работать официанткой она не могла. Ей действительно надо было получать специальность, чтобы работать головой и начинать хоть как-то жить. Вообще вызывало уважение, что Катя не села на пособие по инвалидности, а жила и работала, как все нормальные люди.
– Как вам Тина? Правда, она изумительно рисует? – улыбнулась Катя, отчего ее лицо просто расцвело.
– Она не верит в свои силы, я ей то же самое говорю. Вот, например, два рисунка, оба написаны акварелью, на обоих изображены олени, – профессор положил на стол перед подошедшей Катей два рисунка, – найдите отличия.
– Ой, я не специалист, – испугалась Катя, – я не умею рисовать, я – обыватель в этом смысле.
– А художник рисует не для художника. У него душа просится рисовать, а смотрят на его работы простые люди, как вы говорите, обыватели. Они и будут по-настоящему оценивать его творчество. Не критики, а простые люди. Так же и на спектакль придет самая разношерстная публика и получит эстетическое удовольствие от декораций, от костюмов действующих лиц или не получит.
Кристина с интересом посмотрела на два рисунка, один из которых был ее, а другой студента – отличника курса. Ей было интересно узнать, что задумал Казимир Натанович.
Катя расстерянно смотрела на две безукоризненно выполненные работы. Она, конечно, не знала, какой рисунок кому принадлежит.
– Ну, какой бы вы приобрели для себя лично? – облегчил ей задачу профессор.
– Вот этот, – уверенно показала Катя на рисунок Кристины.
– В нем неправильные пропорции, – прокомментировал Казимир Натанович, чем ввел Тину в краску.
– Я же говорю, что я не разбираюсь в этом, – махнула рукой Катя.
– И все же вы уверенно выбрали его, почему? – допытывался профессор.
– Ну, не знаю… морда у оленя более добрая, живая и взгляд такой…
– Вот! Вот и я об этом! В этом рисунке есть душа, он очень выразителен, а в этом только правильные пропорции. В глазах этого оленя можно увидеть и капли росы, выступившей на траве поутру, и ежика, притаившегося за деревом, и первый луч солнца… Вас, Тина, народ будет любить, запомните мои слова! В художественном плане у вас, Тина, не будет провалов и поражений, если только вы сами не нарисуете себе их в своем воображении, – обернулся он к своей ученице.
– Так это твой рисунок? Здорово! – обрадовалась Катя. – Красивый олень!
– Я их и в глаза-то не видела, – смутилась Тина, – так нарисовала…
– Можно я оставлю этот рисунок себе на память? – спросил профессор.
– Господи, конечно! – ответила Тина, закутываясь в свою изумрудного цвета шаль, небрежно накинутую на плечи, так как в окно снова влетел порыв свежего ветра.
– У меня сегодня на приеме интересный случай был, – решила рассказать Катя, чтобы поддержать беседу, – хожу я на участке к одной даме лет восьмидесяти, ну очень у нее скверный характер. Живет она со своим единственным сыном, невесткой, много моложе сына, и двумя внуками. Эта дама вечно всем недовольна, а особенно придирается к молодой невестке, что не так ухаживает за ее «мальчиком». А мальчику, между прочим, под шестьдесят лет. Мало крахмалит воротнички рубашек, не так гладит брюки, еду вообще не умеет готовить, а уж за детьми совсем не смотрит, не то что она сама растила своего «мальчика». Сам муж при такой жизни и такой заступнице тоже обнаглел и не делает ничего по дому. Эта бедная женщина, которую зовут Нина, крутится как белка в колесе. На ней все: и работа, и школа детей, и их уроки, и стирка с уборкой, и магазины, и готовка еды. Она в свои сорок тянет на все пятьдесят, с совершенно круглыми глазами загнанной лошади, озабоченным, серым лицом и неухоженной внешностью. Получается, что у нее четверо детей, из них поведение двух оставляет желать лучшего. Когда она просит хоть немного ей помочь, муж и свекровь отвечают отказом и истерикой, она, мол, лентяйка и хочет все домашние дела свалить на старую, больную женщину или мужчину, превратив его в «домохозяйку». Я много раз бывала у них дома, и мне всегда было искренне жаль эту женщину. Когда у мужа появляется кашель или насморк, а у свекрови кружится голова, они сразу же вызывают меня на дом. Бесполезно объяснять, что если бы в восемьдесят лет голова не кружилась, это было бы странно, и что при легком ОРЗ не обязательно вызывать врача на дом, если не требуется больничный лист. Тем более что ничего нового я не скажу, но каждый раз повторяется все заново. А вот как раз сама Нина никогда ни на что не жалуется и на прием ко мне не ходит, ей элементарно некогда. Я сама, будучи у ее свекрови Маргариты Павловны, заметила у Нины мешки и круги под глазами, явно не от недосыпания и усталости. Я предложила Нине сдать анализы и пройти обследование сердца и почек. Нина подчинилась, так как чувствовала себя плохо. И что вы думаете? Она действительно больной человек! Ишемическая болезнь сердца в начальной стадии, довольно выраженный пиелонефрит и еще ряд нехороших симптомов. А вот муж у нее форменный симулянт, а свекровь для своих лет здоровая как лошадь, извините.