— Я спрашиваю, ты отвечаешь, но, наверное, и сам хочешь меня о чем-нибудь спросить? Например — о райских кущах, — Григорий ожидал расспросов, но Эраст продолжал, молча смотреть в окно.
Постояв некоторое время, молча смотря на утихомиривающегося Чакра Эраст как-то очень буднично и по простому произнес: "Ну, посмотрели и хватит. Пойдемте Григорий Алексеевич, я вас с ребятами познакомлю".
В кубрике собралась вся дежурная смена. Увиденная картина напомнила Григорию далекую юность, когда в перерывах между занятиями собирали студентов в первой попавшейся аудитории на очередную политинформацию или комсомольское собрание. Маявшись ожиданием, рассевшийся где попало народ, в белых халатах, гудел о своем, как всегда не осознавая остроты и сложности политической ситуации и только ответственный за проведение мероприятия, нервными шагами мерил коридор, в ожидании лектора и в сотый раз уговаривал собравшихся не галдеть….
— Вот и мы, — объявил собравшимся Эраст, протискиваясь среди собравшихся к центру кубрика, где был приготовлен стул для удивительного гостя. — Чакра отвлек, а то б мы давно пришли, — извинялся он, таким образом, за опоздание.
— У тебя вся жизнь сплошная чакра…. Я тебя за своей смертью пошлю, — резвился собравшийся народ.
Эраст, по своему обыкновению, не огрызался, а чинно усадив Григория на стул, встал рядом, картинно отставил в сторону ногу и произнес: "Вы, уважаемый Григорий Алексеевич, не обращайте внимания на этих тупоголовых. Их жизнь сплошной цирк. Вы посмотрите только на их лица, и вам откроется вся их жалкая сущность. Дети греха и генетической ошибки Творца, скалят зубы перед такими светилами медицинской науки, как мы с вами, не понимая при этом самой сути исторического момента" — под дружный смех и аплодисменты он окончил фразу, грациозно кивнул и с размаху плюхнулся на диван, выжимая для себя место среди сидевших.
Встреча, как говорится, проходила весьма не ординарно. В воздухе царила абсолютная свобода и непосредственность. Кто-то, как Джозеф, седовласый инженер — генетик, представлялся и затем задавал интересующий его вопрос, а кто-то бесцеремонно перебивал говорившего, влезая со своей репликой. Григорию все это напоминало дискуссии шестидесятников и поэтому с каждой минутой нравилось все больше и больше. Народ кипятился, спорил, вычурно ругался, но вокруг всего происходящего царила атмосфера общей заинтересованности и добродушия.
— Раз так наседают на технику, значит, хотят в ближайшее время отсюда свалить, — настаивал Эраст, поддерживая свои слова взмахами рук. — Они уже полвека гонят свои космические программы. Что НАСА, НАСА? — он огрызнулся на встрявшего. — Все космические агентства давно повязаны. Аксакал, да скажи ты им.
— Ну, все не все, а то, что хотят поднять ковчег — это факт. Они и всю чехарду с космосом только ради этого затеяли.
— Ну, что я говорил…. Туристов, кстати, космических поразвилось…. Говорю вам, готовятся слинять суки…. Все изуродовать и слинять…
— Может и так, — напустилась на Эраста мадам из отдела биоэнергетики. Её морщинистое лицо, расцвело багровыми малежами, от напряжения, — Черт с ними, пускай валят, но суть-то не в них, а в тех, кто останется, и что они уготовили нам на прощание?
— А вот тут, ты права, — отозвался Эраст. Аудитория, соглашаясь, загудела.
Григорий не всегда понимал то, о чем они спорят, но в целом сообразил, что речь идет о готовящемся отлете жителей Рая. Он с интересом наблюдал за говорившими и, чувствуя, что от волнения все чаще и чаще бьется его сердце. Когда-то слышанное им о "золотом миллиарде", уменьшающихся биоресурсах и прочих грозящих катастрофах, теперь начинало приобретать иной смысл. Впервые он реально задумался о будущем умирающей Земли.
— Так ты его и спроси, а на меня не ори, — ткнул пальцем в Григория Эраст, тем самым оторвав его от своих размышлений.
— Григорий Алексеевич, — стараясь быть вежливым, проговорил координатор Ван. Его хитрые от природы узкие глаза изучающее и выжидательно смотрели на смутившегося Григория, — скажи, а на кой черт ты им понадобился? — Что ты там такого изобрел, что они выдернули тебя из земной жизни? Не за красивые же глаза? — последняя фраза Вана, развеселила Григория.
— Точно не знаю, но могу предположить…..
Глава 18
К пейзажу за окном Григорий привык. Уже не так, как в первый раз его радовали зелень и солнце и это понятно — к хорошему быстро привыкаешь. Все его мысли теперь были сосредоточены на одном — как жить дальше? "Вот задача, которую еще ни кому не удалось правильно решить. Задача, над которой бились лучшие умы человечества. Вечная головная боль интеллигенции и вечный вопрос — что делать? Боль и мука ищущей души — кому верить? Размытость идеалов — во что верить? Где и в чем, правда?" — он мучительно думал, физически страдал, понимая, что наступило время сделать выбор и наконец-то принять решение.