Снейка, к шахте капсульного лифта, сопровождали капрал Паыгби и генерал Девил. Он шел с высоко поднятой головой, понимая, что на него сейчас смотрят все обитатели Ада, наблюдая за происходящим на своих мониторах. Стальные двери капсулы распахнулись, готовые принять первого депортанта. Снейк на секунду остановился.
— Желаете что-то сказать генерал, — спросил Девил, несколько затягивая установленную законом процедуру.
— Спасибо центурион, надеюсь, что ты сможешь разобраться и понять смысл моего поступка. Я буду первым, кто на это рискнул. Передай консулу, что возможно он прав, и я не держу на него обиды, — Девил не понял, о чем говорит генерал.
— Что вы хотите этим сказать? — вместо ответа, Снейк протянул небольшой конверт, — прочитаешь, когда меня здесь не будет, — и затем быстро шагнул в капсулу, двери которой бесшумно закрылись.
Старт…. Вместо знакомого шипения и свиста уходящей вверх капсулы за сомкнутыми дверями прозвучал оглушительный взрыв…..
Страшное происшествие с генералом Снейком, не было последним в этот сороковой день. Сотня рабов, возглавляемая Адамом Љ 666, взорвала вместе с собой одну из шахт, что привело всех обитателей Ада в состояние близкое к панике. Узнав о происходящем от капрала, Элохим немедленно закрылся в своей лаборатории, уничтожил все записи своих экспериментов, а затем безжалостно взорвал ее вместе с собой….
Единственное свидетельство, объясняющее все, что произошло в тот день — это письмо генерала Снейка.
"Центуриону Девилу. Лично"
На правах твоего бывшего командира и друга, хочу сообщить тебе и хоть как-то объяснить свой поступок. Упущу подробности как, но мне стало известно, чем в своей лаборатории занимается консул и, похоже, что это то, о чем я мог только мечтать последние три цикла. Не знаю как, но вероятно, ему открылась истина и я готов первым испытать это на себе…..
Не уверен, что Элохим захочет об этом сам рассказать, но я считаю, что люди имеют право об этом знать….
Человек сам клонирует себя, перенося свою бессмертную душу из цикла в цикл — это закон известный каждому, но что будет, если прервать эту цепь? Что будет с душой? Этого не знает ни кто кроме Элохима….
Чудо, но душа умершего человека летит сквозь космос домой, на Родину…..
Есть только одно но — лететь далеко может только легкая душа, не обремененная злом….
Злые души — тяжелые души притягивают и поглощают черные дыры, возвращая их в цикл очередного клонирования…..
Может, мы еще встретимся, а может быть, мне повезет, и я снова увижу Родину.
Генерал Снейк.
….. Григорий протянул Эрасту только что прочитанную им копию письма Снейка.
— Что скажете профессор?
— Не знаю. В этом есть что-то интригующее, но вот так взять просто и поверить…. не знаю…. трудно, — Григорий задумался.
— Трудно, согласен, но ведь вся жизнь человечества на земле, не есть ли подтверждение этому? Генерал Девил всю жизнь только и занимался тем, что учил и чистил души, готовя их к дальней дороге.
— А Рай?
— Что Рай. В нем только и мечтают, чтобы свалить с Земли на новую планету. Настоящий-то Рай в космосе у Бога, а творец просто указал туда дорогу, так-то вот уважаемый Григорий Алексеевич.
— А почему Элохим не захотел рассказать об этом людям?
— Не знаю, но думаю, посчитал, что пока не доросли или что-то в этом роде. Даже сегодня найдется не много людей, которые могут в это поверить безоговорочно, — Эраст смотрел в окно на однообразный пейзаж долины гейзеров.
— В этом, я думаю, ты прав — рано, рано говорить правду…..
— Эх, Григорий, Григорий, а когда время-то придет, может быть уже поздно. Ты об этом не думал?
— Ты хочешь, чтобы я рассказал, как изменить людское сознание? — Григорий внимательно посмотрел на молодого врача. — А зачем?… Много лет назад я услышал историю о Бальтазаре Косса.
— Это тот, что стал папой Римским? — знаниеЭрастом истории ни сколько не удивило Григория. Он уже привык к тому, что в Аду и в Раю удиляли огромное внимание всем перепетиям минувших лет.
— Он самый, кстати говоря, эта история меня и натолкнула на мысль о создании препарата.
— Странные у вас профессор ассоциации, — заметил Эраст.
— Странные или не странные, но тогда я был уверен, что имею право изменить разум людей, не понимая, что вместе с этим изменится и душа.
— Вот и отлично, — обрадовано проговорил Эраст, — все заново, с чистого листа.
— А кто сказал тебе, что с чистого листа лучше? Теже ошибки, а потом жди еще несколько веков, пока человечество обретет новый опыт, но кто сказал, что он обязательно будет лучше предыдущего. Хочешь или не хочешь, но появятся новые вожди, новые тираны, новые мученики и новые грешники.
— Но это же наш шанс, еще одна попытка, — Эраст нервничал, — конечно, гарантий нет, ну, а вдруг получится и тогда человек сможет измениться. Изменится его душа, его жизнь, — он не умел уговаривать, он мечтал, как и все те, кто когда-то верил в идеальный мир на Утопии.
— Пусть так. Тогда ответь мне, чем же я буду лучше Бальтазара?
— Причем здесь он? Кардинал, рвущийся к папскому престолу, расчищающий себе путь кинжалом и ядом. Он же не преследовал только личные цели. Ну, и чего здесь общего? — в представлениях Эраста, образ антипапы и профессора явно не сопоставлялись.
— Ищешь общее? — Григорий внутренне напрягся, словно готовясь к прыжку, — отобрать душу — это, дорогой мой Эраст, равносильно забрать жизнь, а уж как это сделать: кривым ножом или красивой пилюлей, с благими намерениями или без, — поверь, великой разницы нет, да и зачем менять то, что человек должен исправить сам? Пойми. По-ня-ть и исправить, — Григорий прислушался к гулу, доносящемуся из долины гейзеров. — Вот возьми, к примеру, меня, ну что я могу дать тебе, когда сам с собой разобраться не в силах. Какое уж тут менять людей, себя бы понять, — он вновь прислушался к нарастающему гулу. — Думаю, что все должно вызреть в каждой душе самостоятельно. Понимаешь? Каждый из нас должен сам выносить и родить свою душу. Думаю, что именно в этом скрыт весь сакральный смысл нашего бытия. Возможно, это и было прозрением и великим открытием Элохима, — Эраст не ответил, он смотрел в окно, где в очередной раз, с ревом разрывая землю, всплеснул к небу могучий Чакра.
Эпилог
— Говоришь, что это не правда, а кто это сказал? Ты? А как ты узнал, где она, правда? Как ты ее почувствовал? На вкус или цвет? Не знаешь?… И никто не знает, только иногда раздувают щеки и разглагольствуют о правде в последней инстанции, тыкая пальчиком в очередную книгу и ссылаясь на очередной авторитет, а пройдет год, другой, глядишь, а авторитета-то и нет — весь сдулся…. Вернее было бы сказать, что я, в настоящее время, придерживаюсь этой точки зрения, но верить в это никого не заставляю. Возможность выбора нам дарована свыше, а вот что мы выберем…. Может быть когда-то, я и буду думать подругому, но сегодня думаю так — нужно постараться родить свою душу.
Вечерние сумерки поглощали цветную политру, размывали тонкие линии, стирали детали, прорисовывая знакомые силуэты в черно-белых тонах. Тишина купается в прибрежной волне, перебирая мокрую гальку. Над кромкой соснового бора отблески уходящей зари, влажный запах скошенной травы и первые звезды на дымчатом стекле, уходящего ввысь неба.
— Ты знаешь Гриш, я никогда не верил по-настоящему. Я и на смерть-то всегда смотрел, как на финишную черту, но в душе….. в душе я всетаки надеялся, что за ней что-то есть. Понимаешь — боялся, боялся сделать шаг и застрял здесь, хотя сейчас этому очень рад, — Иван выпрямился. — Давай прощаться, думаю, что теперь я готов и пора в дорогу…
Восходящая луна прочертила на речной излучине серебряную дорожку, уходящую к туманному лугу на другом берегу.
2005–2010 гг.