Еще совсем недавно промышленный потенциал Донбасса, его инфраструктура, человеческий капитал рассматривались как важнейшая часть интеграции в ЕврАзЭС, как важный элемент восстановления экономической мощи этого пространства. Сейчас на этой территории идет война, разрушаются и вывозятся целые заводы, распылена рабочая сила. Именно эта война показала, что потенциал Украины уже не рассматривается как существенный для новой — мобилизационной — модели российской модернизации.
Российская мобилизационная модель ориентирована на достижение нескольких позиций.
Первая заключается в том, чтобы за счет внешних угроз, роста ура-патриотизма, поддержки государственной политики — существенно сэкономить на социальных издержках. Маленькие победоносные войны за «советские анклавы», где встречная реакция поддержки организуется за считанные дни, приносят России мощный заряд «психологии страны-победителя», и это — важнейший социо-психологический фактор мобилизации российского общества, «снизу доверху» и от Владивостока до Калининграда.
Кроме того, войны — это решение сразу нескольких проблем. Во-первых, это стимулирование конкурентов на принятие непопулярных решений, которые будут только усиливать мобилизацию, «эффект бумеранга» для роста российских производителей на внутреннем рынке, усиление геополитических партнеров, заполняющих освобождающиеся ниши (Китай, в частности). Во-вторых, это стимулирование собственных производительных сил, это серьезный аргумент увеличения инвестиций в военно-промышленный комплекс.
Самое главное: мобилизационная модель позволяет России действительно незаметно вначале, с помощью механизма самоограничения, перестраивать сырьевую модель экономики. Потеря рынков, пересмотр доходов государства из-за санкций и снижения стоимости энергоресурсов — объективно вынуждают Россию сейчас экономить, искать новые источники доходов, максимально использовать доходы от внутреннего рынка, увеличивать контроль над бизнес-классом.
В сухом остатке, такая мобилизационная модель позволяет рассчитывать, что модернизация через мобилизацию и усиление военно-промышленного комплекса, через последующую диверсификацию технологий позволит России совершить технологическую модернизацию, которая не получалась в либеральных и интеграционных условиях.
Вместе с тем, признаками такого плана является уже заявленное желание России вернуться к самостоятельному проекту в космосе (создание космической станции в 2018–2025 годах) и возвращение к теме «закрывающих технологий», которые могут быть вынесены на рынок как своеобразный инструмент глобальной технологической войны (основные фронты которой — новая термоядерная энергетика, наноматериалы, биотехнологии, медицина…), и новые технологии в области вооружения, которые стимулируют глобальную гонку вооружений и вынуждают конкурентов тоже экономить на социальных инвестициях.
Будет ли успешной мобилизационная модель, пока сказать сложно. Риски мобилизационной модели не менее вероятны, чем выгоды мобилизации. Достаточно вспомнить критическое состояние с рабочей силой в РФ, деморализованную интеллигенцию, факт стратегического технологического отставания РФ (опять «лапти и космос»). Но это тема другого разговора. Сейчас очевидно, что выбор в пользу мобилизационной модели сделан окончательно.
Война с Украиной — стимул к мобилизации России. Конфликт в Украине является не только геополитической прихотью Кремля, но еще и частью выполнения плана по самомобилизации. Он циничен, нагл, откровенно лжив. И вместе с тем он эффективен. Все провалы и проблемы Украины стали силой РФ в Украине. Геополитическое и социокультурное дзюдо, если хотите…
Российское общество поддерживает политику власти, российские добровольцы сами идут воевать на территорию Украины. Создан огромный рынок утилизации военной техники, ее апробации, использования. Но самое главное — достигается постепенное и неуклонное ослабление промышленного потенциала и экономических возможностей Украины, которая уже не нужна как партнер в Таможенном союзе. Война разрушает конкурентный промышленный потенциал Украины и угрожает разрушению самой Украины.
Возможным геополитическим следствием мобилизационной модели может стать и плавный переход от идеи Евразийского Союза к идее сильного «союзного государства», ядром которого станет РФ. Основой для такого проекта может стать союзное государство РФ — Беларусь. Учитывая, что большинство «советских анклавов» (Донбасс, Приднестровская республика, Абхазия…) не имеют шансов на «крымский вариант» (вхождение в состав РФ), они могут быть вовлечены в проект «союзного государства» — на основе союзных договоров. РФ+Беларусь, Приднестровье, ЛНР, ДНР…, — чем не вариант ре-интеграции вокруг РФ, без евразийского пафоса и утопий Таможенного союза?