Я быстро хватал ртом воздух, отчаянно сопротивляясь внутреннему позыву разреветься как ребенок, и благодарил бога и все высшие силы за то, что в эту часть комнаты не проникает яркий неоновый свет уличных баннеров.
- Привет, деточка.
Я никогда ее так не называл. Даже когда она была еще совсем кроха и помещалась у меня на одной руке. Джесс это знала. Даша тоже это знала.
- Мне, пожалуй, пора, - хлопнула себя по коленям наша молодая няня.
Как всегда правильно оценила ситуацию. Сколько я ей плачу? Сколько бы ни платил, этого явно не достаточно.
- Сергей Васильевич?
Я вздрогнул.
- Холодильник был почти пуст и я приготовила несколько бутербродов из того что было. – Даша говорила уверенно, без страха в голосе. Она не боялась меня. Она была обычной Дашей, словно ничего и не случилось. – Мы с юной Кортни Лав перекусили...
- Не хочу быть Кортни – она шлюха, - заявила Джесс, своим привычным капризным тоном. – Хочу быть Куртом.
- Как скажешь, обезьянка, - пропела в ответ Даша и повернулась ко мне: - Джесс я накормила, так что до утра наша рок-звезда не проголодается. Но вот утром стоит сходить в магазин за продуктами, иначе вы помрете самой противной голодной смертью.
Даша говорила все это вполне серьезно, но с таким уморительным выражением лица, что мне захотелось от всей души расхохотаться.
- В этом нет ничего смешного, Сергей Васильевич, - Даша комично скривила носик, как всегда, когда ее не воспринимали всерьез. – Голодная – не самая приятная из смертей.
- Спасибо, Даша. Кроме тебя мне не на кого положиться.
Девушка смутилась и принялась копаться в кончиках волос.
- Подожди минутку, я вызову тебе машину. Уже поздно.
- Я возьму такси... - попыталась вставить она.
- На улицах что-то происходит, Даша, и я не хочу отпускать тебя с всякими проходимцами. Минуту.
Большое преимущество работы «на чердаке» состояло в том, что ты в любое время дня и ночи мог вызвать себе личного водителя в бронированном автомобиле класса люкс. Водители всегда были подтянуты, опрятны, послушны, молчаливы и с великолепной военной подготовкой.
Как я уже говорил, дела у меня шли в гору.
- Да, спасибо, Николай. – Я нажал на экране клавишу отбоя. – Николай будет через две минуты.
- Не стоило, Сергей Васильевич. – Голос тихий. Взгляд в пол.
- Уже поздно, Даша, а твоя помощь мне нужна как воздух.
Девушка как-то серьезно и в тоже время испуганно взглянула на меня:
- В любое время дня и ночи!
Ох, это уже перебор, девочка.
Я закрыл за смущенной девушкой дверь и вернулся в комнату. Эх, эти молодые девицы слишком уж романтизируют взрослых мужчин, особенно женатых. Что-то они в них видят. Возможно уверенность и надежность. Вот только зачастую рассмотреть правду им не позволяет их глупость. В этом нет ничего плохого, это не оскорбление. Все люди глупы в молодости. Молодость как раз то время, когда стоит совершать ошибки. Но все же порою лучше лишний раз подумать, а не бросаться вперед сломя голову. За долгие раздумья еще никого не казнили... как мне кажется.
Я осторожно, словно нашкодивший щенок, подошел к дивану, на котором сидела Джесс, и присел рядом.
Звякнул телефон. Николай написал, что посадил Дашу и везет ее домой. На душе стало чуточку легче. Одной заботой меньше.
Я осторожно взглянул налево. Вторая «забота» сидела тихая как мышка. Гитара стояла прислонившись грифом к уселку.
Я убрал телефон. Джесс осторожно опустила голову мне на плечо.
- Я рада, что ты вернулся, папочка.
Проглотив ком, я тихо ответил:
- Я рад, что ты вернулась, мороженка.
3. Как соединяют осколки.
В комнате было темно. Свет проникал только сквозь открытую дверь лоджии, которую я упорно именовал балконом, и через щели высоких жалюзи рисуя на полу футуристические картины неоном. Я любил это место. Любил этот город. Мне нравилось вечерами сидеть и просто смотреть на игру света на полу. На то, как переливаются краски. Как синее перетекает в зеленое и красное. Как красное образует неполные символы и незаконченные картины. Как они, застыв, создают нечто новое, нечто совсем иное, отличное от привычного нам. В этом преимущества больших городов – в них всегда есть место чему-то новому. Жестокая правда лишь в том, что чтобы создать что-то новое всегда приходится избавиться от чего-то старого.