Ах, Джесс, моя обезьянка, моя мороженка, кажется, мы подвели тебя. Мы делали что-то не так. Да, нет, к чертям собачьим, мы все делали не так. Одиннадцать гребенных лет мы все делали не так. И мы ничего не видели. Не хотели видеть.
Как же я ненавидел свои шоры.
Хлопнула дверца на кухне. Звякнули стаканы. Раздался скрип мебели по полу. Глухой удар о столешницу бара.
Я улыбнулся и прикрыл глаза. Я представил Джесс. Она всегда была миниатюрной и этим она не пошла ни в меня, ни в свою высокую и длинноногую маму. Маму, что не могла удержать свои ноги сдвинутыми. Даже в свои одиннадцать лет, Джесс не выше первоклашки. Потому я сделал для нее специальную подставочку на кухню, что-то вроде невысокой скамеечки. Да, сделал сам, своими руками. Сейчас это не так популярно как купить в магазине или заказать в интернете. Это почти так же непопулярно, как и говорить правду.
Но я сделал. Сделал сам и Джесс была в полном восторге. Теперь, когда ей нужно было достать что-то с верхних полочек, она просто пододвигала свою скамеечку и вставала на нее.
Я практически видел, как она достала один широкий стакан с нижней полки, взяла бутылку из бара и с большим трудом взгромоздила ее на стол. Затем она подвинула свою скамеечку и забралась на нее. Пробка вынулась легко, с тихим «чмок». Но это лишь полбеды. Бутылка была для нее слишком большой. И вот Джесс, подвинула стакан к самому краю и обхватила бутылку двумя руками. Ей прошлось прижать ее покрепче к себе и склониться всем корпусом, чтобы жидкость плеснулась в бокал.
Звук повторился. Хлопнул ящик. Босые ножки зашлепали по коридору.
- Протяни руку. – Немного застенчиво.
Я протянул. Чуть прохладный стакан опустился в мою ладонь. Стакан был круглым, с высоким дном. Мой любимый.
Я сделал глоток. Выдержанный, но легкий. Теплый, как и полагается, с ярко выраженной ноткой миндаля. Это «Джони Блэк», с ним мы хорошо знакомы.
- Отличный выбор, милая. – Я довольно поморщился.
- Правда? – Джесс качнулась с пяток на носок. – Я все сделала правильно.
- Ты всегда все делаешь правильно, моя мороженка.
Я дотронулся до ее волос: словно мягкий шелк пробежался по моим пальцам.
- Хочешь я тебе спою, папуля? – Ее глазки задорно заблестели. Они всегда блестели, когда разговор заходил о музыке.
Даже если бы я не хотел, я бы все равно сказал да. Я не могу отказать своему ребенку. Никогда не мог. Это вызывало бурную реакцию у Маринки. Помните? Тонкая белая линия губ или вечный мерзкий кот Шредингера у меня в прихожей.
Но я хотел. Я всегда любил слушать Джесс. Меня вдохновляла та страсть, что она вкладывала в любимые песни.
- Что будешь петь?
- Faylan.
Джесс любила Японию. Любила их культуру и любила их музыку. Это у нее от меня. Это нас с ней всегда объединяло, делало соучастниками одного преступления. Преступления против плохого вкуса ее мамы.
- Что из Faylan?
- Blood Teller.
- Дочка! – серьезно заявил я, поднимаясь с дивана.
- Папочка! – так же серьезно ответила она, глядя мне в глаза.
- Только давай без огня, цепей и всей этой кожи.
- Договорились, - махнула она рукой. – Только гитару возьму.
Джесс включила усилок, кинула «лягушку» себе под ноги, взяла любимый металлический медиатор, который когда-то был синего цвета, а теперь почти полностью стерся и приобрел традиционный серый цвет. Затем она запустила клип Faylan на нашей панели, за своей спиной, и врубила перегруз.
Мощные гитарные раскаты взорвали стены моей квартиры и зазвенели в оконных рамах. Как здорово, что я установил самую навороченную звукоизоляцию. А Маринка еще ворчала почти год, что я спустил столько денег. И что бы она теперь сказала?
Джесс пела. Пела как маленький ангел. Вот только голос был совсем не детским. Очень взрослый, поставленный голос. Высокие ноты были восхитительны. Но тут не секрет, что высокие ноты даются неплохо всем детям. Но вот низкие... низкие это был совсем другой разговор. Они были бесподобны. Великолепны. Непередаваемо прекрасны. Такие низы – настоящая находка.
Джесс раскачивала гитарой, вращаясь то вправо, то влево, ее роскошные светлые волосы взлетали в воздух, закрывая лицо, талия ритмично двигалась за гитарой. Глаза были закрыты. Ее голос лунным светом изливался из нее, заполняя меня целиком, ослепляя, согревая. Я купался в нем. Я жил в нем. Я хотел в нем раствориться.