Я понял, что что-то начало происходить, когда к первому электрическому гулу, предвестнику теней, добавился второй, идущий от вышки ретранслятора.
- На вышке установлено множество прожекторов и сигнальных огней, для оповещения воздушных судов, - не отвлекаясь от работы, пояснила Джесс. - Нужно только перенаправить их и изменить алгоритм работы.
Первая черная тень возникла над краем крыши. Я не видел ее саму, увидел лишь, как черная дугообразная рука взлетела над крышей, а затем опустилась на компьютер Джесс. Удар. Искры. Маленький экран потух, на этот раз навсегда. В последней его вспышке я увидел как проломился пластик, прорвался метал и в корпусе возникло сразу четыре круглых отверстия. И только потом в этом месте возникла длинная рука мерцающей твари. Иногда она исчезала вновь, и я мог лицезреть пустующие дыры от ее когтей.
- Джесс!
- Готово, папочка.
Она включила разом все возможные источники освещения, и вышка вспыхнула как новогодняя елка, излучая холодный белый свет.
Это сработало. Я видел, что сработало, потому что тени метнулись назад, издавая высокочастотный визг, если его можно так назвать. Больше всего это напоминало очень высокий звук радиопомех. Словно кто-то включил в машине радио, не заметив, как сильно выкручен вправо регулятор громкости.
- Сработало, папочка, сработало!
Джесс кинулась мне на шею и от крепости ее объятий и долгого поцелуйчика в щеку мое сердце возликовало. Я даже забыл на секунду, где мы находимся, и какой опасности подвергаются наши жизни. Мир изменился вокруг меня. Он сузился до одной маленькой точки на замызганной крыше, где в свете десятков прожекторов в унисон билось два сердца. Перестало существовать здесь и сейчас, до и после, надо и не надо, хорошо и плохо, день и ночь. Перестали существовать возможности. Были только я и она. Она и я. Я любил свою мороженку, а она любила меня. И на секунду, на целую гребанную секунду, мне показалось, что мое стекло абсолютно целое, а мерзкий котяра Шредингера продолжает драть ковер в прихожей.
Главная проблема любой грезы, даже самой прекрасной - рано или поздно из нее придется выходить, а по ту сторону с распростертыми объятиями тебя встретит реальный мир. И не всегда эта встреча бывает приятной.
Я вернулся. Границы моего мира вновь расширились, включив в себя и дом на котором мы находились; и наше отчаянное положение; и здоровенного мужика, трахающего мою жену; и долгое, монотонное «ву-у-у», на раскаленном утренним солнцем асфальте; и осколки стекла, целый день хрустящие под моими ногами. Реальность нанесла свой удар. Всегда наносит. Вы его ни за что не пропустите, ведь он опрокинет вас на обе лопатки и с особой радостью и цинизмом сломает вам нос.
Стивен Кинг написал в «11.22.63», что «танец - это жизнь». Я думаю немного иначе. Я думаю: жизнь - это танец. Слова вроде те же, но смысл другой. Жизнь - это танец и все мы танцуем на осколках стекла.
- В чем дело, папочка? Ты внезапно вздрогнул.
От холодного блеска бездонных глаз моей дочери не было спасения.
- Джесс, ты знаешь, что ты самая смелая и самая умная девочка в мире?
- Теперь я это знаю, папочка.
Она улыбалась. Не смотря на весь этот хаос вокруг, она улыбалась.
- И я безгранично сильно люблю тебя.
Джесс снова кивнула и шмыгнула носом.
- И я не стал бы тебя просить, если бы был другой выбор.
Очередной кивок.
- Мороженка моя, осмотрись. Осмотрись, как только ты умеешь это делать. Подумай. Проведи анализ. Что выбивается из тесных рамок обыденности? Что мы можем использовать, чтобы выбраться из этой ловушки? Ты сможешь?
- Да, папочка. - Голос твердый, уверенный.
Я подхватил ее на руки и усадил себе на шею. Отсюда ей лучше будет видно окрестности.
Не знаю, никогда не мог назвать себя хорошим отцом. И сейчас делал все совсем не так, делал совсем не то. Я часто забываю, что Джесс всего одиннадцать, что она всего-навсего маленькая девочка, что должна прятаться за отцовским плечом, а не опираться на него, принимая один удар за другим.
Нет, я не был хорошим отцом. И Маринка думала так же. Она это сама говорила. Я помню, когда Джесс было всего четыре года, и мы гуляли в центре, я получил телефонный звонок. Звонили с работы. Мне сказали, что проект, над которым я работал целый год, завернули, отправили обратно на полную перепроектировку. Его завернула одна тварь, что пробилась выше исключительно за счет своей вагины. Я ее ненавидел. Она это знала.