- Сам-то доберешься? Дорогу помнишь?
Волновался, не сильно ли заехал дубинкой по затылку?
- Дойду по дорожке из битого стекла, - ответил я и выбрался в прохладную ночь.
И ничего подобного. На улице не было холодно. Слегка похолодало, но не настолько, чтобы кутаться в куртках.
Коп все еще хмурился. Видимо мой ответ только уверил его в мысли, что я слегка поехал умом. И может даже не от удара дубинкой.
- Мы все здесь сумасшедшие, - прохрипел я и широко улыбнулся.
Коп вздрогнул и надавил на газ, направляя свой старый форд к оцеплению.
И ты, и я.
Сделав пару шагов к парадному входу, я прижался спиной к стене и запрокинул голову. Торопиться не было смысла. Куда идти? Зачем идти? Что ждет меня там, под небесами? Пустая и такая большая квартира, наполненная призрачными голосами и медленно затихающим смехом моей дочки? Пустые картины и десятки фотографий счастливых людей? Мебель, огни, экраны и жалость. Жалость к себе самому. Сожаления об утраченном. И злоба. Злоба никуда не делась, вот она – забралась поглубже под одежду и тихо нашептывает мне.
Из нагрудного кармана рубашки я извлек мятую пачку сигарет и закурил. Никотин охотно принялся отгонять мрачные мысли, услужливо очищая мой разум до состояния вакуумной пустоты.
Копы у оцепления не обращали на меня никакого внимания. До них было не больше половины квартала, но они даже не взглянули на меня. Видимо, происходящее по эту сторону оцепления их мало волновало. Как собственно и меня мало волновало, что происходило с их стороны.
Двери парадного входа открылись. Фотоэлемент сработал на мое приближение. Я не спешил заходить. Медленно курил и пустым взглядом смотрел на открывшийся мне проход.
Несколько секунд двери озадаченно оставались открытыми, а затем медленно сдвинулись. Интересно, о чем сейчас думала система, отвечающая за работу дверей? Растерялась ли она, не зафиксировав вошедшего человека? Запустила ли систему диагностики, чтобы выяснить причину ложного срабатывания? Или черный молчаливый глаз заметил темную фигуру человека, одиноко стоящего у стены? Думала ли система о чем-то в этот момент? Могла ли она вообще о чем-то думать? Злилась ли она на меня за мое поведение, или ей было безразлично мое присутствие?
Вряд ли. Даже такая навороченная система могла мыслить лишь заложенными в нее строками кода. До полного самосознания нам было еще очень далеко.
Я бросил окурок в урну и, выдохнув, шагнул внутрь. Двери мягко закрылись за моей спиной.
Вестибюль как всегда был залит ослепительным светом десятков ламп дневного освещения. Охрана в своем стеклянном коробе не обратила на меня никакого внимания. Они о чем-то увлеченно переговаривались, пялясь в экраны внешнего наблюдения. Консьерж мне коротко кивнул и вновь уставился в свой монитор, с которого вещала симпатичная девушка, ведущая ночного выпуска новостей.
Лифт приехал бесшумно. Подкрался ко мне, когда я этого не видел. Как и все, что происходило в моей жизни. Я вообще оказался невероятно слепым человеком.
Вставив ключ-карту в специальную щель-приемник, я отправил лифт на самый верх, туда, где живут лишь боги и я. И куча птичьего дерьма на крыше.
Двери открылись. Теплый свет кабины лифта лег оранжевым прямоугольником на полу пустынной прихожей. Сердце отчаянно сжалось в груди. Сколько раз я ходил этим коридором? Сколько раз выходил из лифта? Сколько раз открывал двери новомодным ключом? Никогда еще мне не было так тоскливо, глядя на тускло блестящую дверную ручку моей квартиры. Никогда мне еще не было так гадко. Мое болото теперь всегда со мной. И острый запах гнили будет сопровождать меня до конца моих дней.
Я пересек прихожую. Практически услышал топот бегущих детских ножек. Прижался головой к прохладной поверхности двери и зажмурился. По ту сторону нет ничего. По ту сторону теперь только пустота. Пустота и разлагающийся труп убитой мечты. Он синюшной проституткой свисает с перил моего балкона, украшая стены дома тонкой кровавой линией.
Этим летом мы должны были поехать с Джесс на Черное море. Она объездила уже много стран за свои одиннадцать лет, но там еще не была. Мрина ехать отказалась. Ей не нравилась идея так понижать планку. Я удивился. Теперь мне кажется, я знал, чем она хотела заняться.
Но вот Джесс восприняла все с большим энтузиазмом. Я видел, как засияли ее глазки, как губы расплылись в улыбке. «Ты мне покажешь места, где отдыхал, когда был совсем маленьким, папочка?». И я хотел. Хотел показать ей горы и узкие улочки, безбожные цены и людей, приветливых только когда они считают тебя своим клиентом. Я хотел показать ей дивные закаты над морем, когда заходящее солнце пробивается сквозь балки высоких пирсов, а большие толщи воды разбиваются о длинные волнорезы. Только я и она. Джесс держит меня за руку.