— Подержите — скомандовал милиционер и, осторожно, как будто бы в сумке этой был драгоценный дар, передал ее Вениамину.
И тот тоже взял ее осторожно, еще не зная, что в ней. Что там такого, что надо так бережно держать. И что мог этот щуплый, невзрачный мужичок везти…
— Тут — миллион долларов, — почти шепотом сказал милиционер, сказал — сам не зная зачем, просто — сказалось это у него. И повторил уже громко и значительно, строго посмотрев при этом на задержанного, — вот, мол, сейчас мы выясним, откуда, куда и зачем такие деньги в обычной спортивной сумке везут…
Вениамин держал в руках миллион долларов.
Он держал в руках миллион долларов...
Там, в сумке, — действительно лежали пачки долларов, тугие, крепкие, толстые пачки долларов. Лежали невпопад, потеряв правильное расположение, в которое были они уложены чьей-то рукой, чтобы меньше места занимали и не выглядывали из-под обычного махрового полотенца, которое и нужно было в этой сумке, просто чтобы деньги прикрыть. Наверное, не удержался милиционер, открыв сумку и увидев там эти правильные ряды и стопки пачек долларов, порылся. Пересчитал, не дожидаясь понятых, чтобы понять — на что он напал, какую птицу поймал в свои сети…
Вениамин держал в руках миллион долларов.
Он держал в руках миллион долларов…
— Ставьте сюда, — скомандовал милиционер, нашедший на столе то, что искал — бланки протоколов задержания, и, указал Вениамину на подоконник. И, поскольку Вениамин все так же продолжал держать в руках миллион долларов, сказал уже строже: — Гражданин, вы меня слышите? Ставьте сумку сюда!..
Он поставил. Он поставил сумку на подоконник, и в эту секунду с ясностью, с какой-то ужасающей и жуткой ясностью понял, что мечта его осуществилась.
Мечта его осуществилась.
И именно сейчас он понял — какая идиотская это была мечта! Какая кретинская мечта. Он мечтал «подержать в руках» миллион долларов. И вот — подержал…
И глобальная в своей невозможности ее осознать картинка предстала перед ним.
Мечты сбываются.
Они сбываются именно так, как заказываются.
Именно так.
И в эту секунду понеслось в нем осознание того, почему у них все так со Светкой.
— Не люблю я, когда баба — ни рыба ни мясо… Нет, это не про меня. Мне нравятся стервы! — не раз говорил он своим друзьям, говорил серьезно или в шутку. — Чтобы с ней жизнь бурлила, чтобы не соскучиться!..
«Кретин!» — подумал он сам о себе, вспомнив свои разговоры и впервые в жизни подумал, с опаской глядя вверх, туда, в небеса за низким потолком дежурной части, что там — его слышат. Просто слышат и дают желаемое.
— Хочешь стерву? Пожалуйста, детка, получай стерву! Бери на здоровье! Только, чур, потом не обижаться!..
И опять вспомнил тоскливо свое недавнее «подержать в руках миллион долларов…».
И вспомнил вдруг, как в свои денежные времена, когда процветала их торговля видеокассетами и палатка приносила отличный доход, — вдруг стали дела идти плохо. Открылся рядом видеосалон. Потом на палатку наехала братва. В общем, поток денег резко уменьшился, и опять, к стыду своему и изумлению, вспомнил свое, не раз сказанное компаньону Ваньке Козлову:
— Слушай, всех денег не заработаешь!..
И понятно, ослепительно понятно и ясно стало ему теперь, почему так и остались они со Светкой в своей двухкомнатной квартире: потому что — а чего, и так нормально, у других и этого нет. И почему так и не появился у них ребенок, потому что вроде его и хочется, но такая это обуза, такая это несвобода, такая — ответственность, что нет его — и ладно. И понял он в эту секунду, что все его желания или нежелания — и есть заявка, заказ Богу — и все это — сбывается.
Просто все сбывается.
И трудно ему было сейчас признать факт этот — такой простой и такой глобальный, что сам он создает свою жизнь своими мыслями и желаниями, своими заявками и ожиданиями.
Трудно признать…
Так трудно признать…
Но смотрел он на сумку, стоящую на подоконнике, и звучало в его голове:
— Хочу подержать в руках миллион долларов…
— Хочу подержать в руках миллион долларов…