Я делаю глубокий вдох.
Я справлюсь.
— Хейс. Я стою здесь, перед тобой и нашими семьями, и мне поручено объяснить, как много ты для меня значишь, но ты был прав. Это невозможно, как сфотографировать луну - результат никогда не будет таким же хорошим, как на самом деле.
— Три года назад я влюбилась в мальчика, который настаивал на том, чтобы во время игры в хоккей носить кепку задом наперед, а не шлем. С тех пор мои чувства к тебе только растут и не ослабевают. Ты тот, с кем я хочу делить свои хорошие дни, и тот, кто будет поддерживать меня в плохие.
— Я обещаю, что всю оставшуюся жизнь буду верить в тебя и поддерживать твои мечты. Я обещаю болеть за тебя на играх и всегда надевать только твою джерси. И я обещаю всегда ставить тебя на место, как тебе это нравится.
Он усмехается, и я не могу не улыбнуться при этом звуке.
— То, что я буду вечно любить тебя, для меня не новость. Я знаю это уже много лет. Но то, что я смогу делать это, нося твою фамилию, - это мечта, о которой я никогда не думала, что она сбудется. Для меня всегда был только ты, Эйч. И это никогда не изменится.
Взгляд в его глаза, то, как он вытирает слезу, как только она вытекает, показывает мне, насколько я важна для него. Ту уязвимость, которую он пытается скрыть от мира, пытаясь защитить себя, он показывает мне. Я единственная, кто может видеть его настоящего, неприкрытого и уязвимого, и тот факт, что он доверяет мне настолько, что это значит для меня все.
— Прекрасно сказано, — говорит нам обоим пастор Тодд. — У вас будет прекрасная совместная жизнь.
— Таков план, — шутит Хейс.
Он смеется вместе со всеми, а затем возвращается к делу. — Хейс. Берешь ли ты Лейкин Роуз Бланшар в жены? Чтобы любить и беречь, в болезни и здравии, в богатстве и в бедности, храня себя ей до тех пор, пока вы оба будете живы?
Брови Хейса хмурятся, когда он вытягивает шею, чтобы заглянуть в книгу, которую держит пастор Тодд. — У тебя там есть что-нибудь длиннее этого?
Боже, я люблю этого мужчину.
Пастор улыбается. — Боюсь, что нет.
— Тогда ладно. — Хейс смотрит мне в глаза. — Я буду любить тебя, даже после того, как мы оба умрем.
— Лейкин, берешь ли ты в мужья Хейса Беккета Уайлдера? Чтобы любить и беречь, в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, сохраняя себя для него до тех пор, пока вы оба будете живы?
— Да, — уверенно говорю я.
Не думаю, что когда-либо в моей жизни два слова имели большее значение. Я снова потерянно смотрю на него, осознавая, насколько он несправедливо великолепен, когда он говорит ему, что можно обойтись без колец, потому что у нас их нет. У нас была другая идея на этот счет, и поверьте мне...
Я только за.
Пастор Тодд улыбается. — Тогда властью, данной мне штатом Северная Каролина, я объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать невесту.
Хейс ухмыляется, хватает меня за шею и притягивает к себе, словно ждал этого целую вечность. Его рот накрывает мой, и, придерживая меня рукой, он прижимает меня к себе. И когда мы целуемся в первый раз в качестве мистера и миссис Хейс Уайлдер, меня осеняет.
Я проведу остаток своей жизни, занимаясь этим.
19
Голова Лейкин прижимается к моей груди, когда мы покачиваемся под песню «Take My Name» группы Parmalee. Медленное звучание свадебной версии идеально, а слова песни настолько точны, что можно подумать, что она была написана о нас. Может быть, наша свадьба и была, по сути, забегом к алтарю, но это единственное, что я бы не стал откладывать.
Держать ее в объятиях, танцевать под песню, которая наиболее точно отражает мои чувства к ней, - ничто не может превзойти этого. Ее клятва повторяется в моей голове, и часть меня думает о том, чтобы вытатуировать каждое слово на своей груди. Прямо над сердцем, которое никогда не будет принадлежать никому другому.
— Я люблю тебя, миссис Уайлдер, — тихо говорю я ей.
Она поднимает голову и смотрит на меня с улыбкой. — Я тоже тебя люблю.
Прежде всего, хочу сказать, что я люблю свою семью. Люди в этом доме, которые смотрели и поддерживали нас, когда мы женились, - это лучшая семья, о которой я мог бы попросить. Но они должны убраться отсюда.
Видите ли, с той секунды, как Лейкин спустилась по лестнице в этом платье, единственное, о чем я мог думать, - это о том, чтобы остаться с ней наедине. А после того, как я провел последние несколько часов, празднуя наше торжество, все, чего я хочу, - это любить ее так, как я умею.
— Я выгляжу беременной или что-то в этом роде? — раздражается Лейкин.
Я чешу затылок и прищуриваюсь. — Это похоже на ловушку.
Она смотрит на меня, а Мали смеется. — Спокойно. Ты должна дождаться момента, когда брак будет зарегистрирован в суде, прежде чем убить его. Иначе ты просто невеста-убийца.
Моя голова наклоняется набок, когда я смотрю на Мали. — Ты часто размышляешь о моем убийстве?
— Ты что, шутишь? Это же моя лучшая подруга, — насмехается она. — Я продумала все до мелочей. Сделай ей больно, и все подумают, что ты обкурился кокса в Вегасе с парой проституток.
— Это то, что я бы сделал?
Она ухмыляется и подмигивает мне, в то время как Лейкин закатывает глаза.
— Вы двое можете сосредоточиться? Пастор Тодд только что сказал мне, чтобы я обязательно связалась с ним, когда мы будем готовы крестить ребенка!
Вау. Ее мама действительно помешана на этой истории с беременностью. — Расслабься, детка. В конце концов, все поймут, что ты не беременна.
— Отлично. А пока они все думают, что я жду ребенка.
Иметь собственную семью никогда не было тем, что я представлял в своем будущем. В конце концов, для этого нужно быть с кем-то дольше, чем пара ночей. Но впервые эта мысль не пугает меня до чертиков.
Я обвиваю руками талию Лейкин и притягиваю ее к себе. — Заставь всех этих людей уйти, пока я не потащил тебя наверх и не трахнул.
— Мой папа и Кэм буквально убили бы тебя, — протяжно произносит она.
Прижимаясь легким поцелуем к задней части ее плеча, я напеваю. — Полагаю, тогда ты станешь вдовой.
Она откидывается назад и поворачивает голову, чтобы улыбнуться мне, целуя меня в лоб. Это такой простой ход, о котором она, вероятно, дважды не подумала, но он зажигает меня. Потому что это то, чем она занимается. Все, чем я являюсь, и все, чем я хочу быть, вращается вокруг нее.
Мы стоим у входной двери, я обнимаю Лейкин, когда прощаемся. Как только машина скрывается из виду, я поворачиваюсь и прижимаю ее к дверному проему, накрывая ее рот своим. Поцелуя, который мы разделили, когда сказали «да», и каждого из последующих было недостаточно.
Ее руки перебираются на мою спину, и она проводит ногтями по ней, задыхаясь. — Это ты крадешь мою добродетель?
Схватив ее за задницу, я притягиваю ее к себе и прижимаюсь к ней. — Это я заставляю тебя чувствовать себя так хорошо, что соседям понадобятся затычки для ушей.
— Да, пожалуйста, — говорит она, снова целуя меня.
Я стону ей в рот. — Это моя хорошая девочка.
Она визжит, когда я наклоняюсь и поднимаю ее в свадебном стиле. Я несу ее вверх по лестнице в нашу спальню. Но когда я иду, чтобы уложить ее на кровать, она останавливает меня.
— У меня для тебя сюрприз, — говорит она.
Я сбит с толку легкой ноткой нервозности в ее голосе, но она не дает мне шанса задать вопрос, прежде чем уходит в ванную и закрывает дверь. Пока я жду, я снимаю рубашку и бросаю ее в корзину для белья.
Лежа на кровати, я прокручиваю в голове события сегодняшнего дня. Если бы кто-нибудь сказал мне в начале этого лета, что к концу его я женюсь, я бы попросил немного из того, что они принимают. Но теперь, когда я здесь, я бы не променял это ни на что на свете. Я влюбился в нее так чертовски быстро, что у меня кружится голова. Или, может быть, чувства, которые, как я клялся, у меня не было много лет назад, на самом деле никогда не исчезали — вместо этого они росли на заднем плане.