Он поворачивается ко мне лицом, и я не уверена, хочет ли он кричать, плакать или паниковать. С другой стороны, это, вероятно, все три сразу. Он изо всех сил старается сохранить самообладание, медленно дыша.
— Ты уверена, что это хорошая идея? — Спрашивает он. — Давление от этого немного перебор, не так ли?
Я пожимаю плечами. — Возможно, но я уже сказала ей, что приду.
— И что? Притворись, что ты больна.
— О, чтобы она расстраивалась еще из-за чего-то в своей жизни прямо сейчас? Нет, спасибо.
Его пальцы заплетаются в волосы, и он дергает. — Что, если ты сломаешься, находясь там? В последнее время тебя вряд ли можно назвать стабильной. Что, если ты оступишься и скажешь что-то, что противоречит нашей истории? Как ты не видишь, какая это колоссально плохая идея?
С каждым его вопросом я становлюсь все злее. — Ты прекрати вести себя так, будто я какая-то гребаная девица в беде?
Он раздражается. — Ну, в последнее время ты не показала мне ничего другого. Лейкин, ты ничего не должна этой женщине.
— Разве это не так? — срываюсь я. — Ее сын мертв! Тело мальчика, которого она родила, любила и вырастила, прямо сейчас разлагается в океане! И это если оно вообще еще цело. Меньшее, что я могла бы сделать, это пообедать с ней и обменяться несколькими историями, чтобы она запомнила его.
Он ходит взад-вперед по комнате. — Мали знает об этом?
Этот вопрос задевает за живое. — Не делай этого. Не втягивай в это моего лучшего друга, как будто мне нужно разрешение от кого-то из вас, чтобы что-то сделать. Это просто гребаный обед, Эйч!
— Это гребаный риск, вот что это такое! — Его плечи опускаются, когда он смотрит на меня. — Зачем ты мучаешь себя из-за этого?
— Потому что один из нас должен! — кричу я.
Он тяжело выдыхает, качая головой. — Лейкин, я люблю тебя, но в последнее время не знаю, что с тобой делать. Я просто продолжаю пытаться и каждое утро молюсь Богу, чтобы тебе сегодня стало немного лучше. Я сделаю все возможное, чтобы вернуть девушку, которой ты была до того, как все это случилось, но проводить время с мамой Монти - это не выход.
— Нет, скорее всего, это не так. Я даже не думаю, что из этого есть выход.
— И что тогда? Ты так и будешь вечно несчастной? Пусть его смерть висит над головой, как черная туча, до конца жизни? Неужели ты не понимаешь, как это вредно для здоровья? Неужели ты думаешь, что он хотел бы этого?
Я пристально смотрю на него. — О, пожалуйста. Что ты знаешь о том, чего бы он хотел?
Он сидит на нашей кровати, обхватив голову руками. — Я не могу в это поверить. Он мертв, и он все еще создает нам гребаные проблемы. Таким ли будет наше будущее? Постоянно ссоримся из-за этого? Потому что, если это так, я могу понять, почему пятьдесят процентов всех браков заканчиваются разводом.
Ой, ладно. Бросать мне в лицо идею развода, пока я скорблю, - это нехорошо. Но если он хочет использовать слова как оружие, я могу бросить их в ответ. — Эй, это ты был тем, кто предлагал давай сделаем это официально.
— И я бы не променял это ни на что, черт возьми!
Усмехнувшись, я кладу руку на бедро. — Давай не будем обманывать себя здесь. Мы с тобой поженились по двум совершенно разным причинам. Я, потому что я была влюблена в тебя годами, а ты, потому что секс слишком хорош. Как Кэм назвал это? Киска по требованию?
Это удар ниже пояса, в котором, я знаю, нет правды, но он попадает точно в цель. Он встает и направляется ко мне, выглядя одновременно сердитым и обиженным. Я высоко держу голову, когда он стоит передо мной.
— Давай проясним одну вещь, — рычит он. — Есть много вещей, которые я готов терпеть, но ты подвергаешь сомнению мои чувства к тебе, и острая необходимость провести остаток моей жизни, просыпаясь рядом с тобой, не одна из них.
Мы двое стоим там, оба в ярости, но и оба так чертовски напуганы. И когда он, наконец, хватает меня сзади за шею и притягивает к себе для поцелуя, столь же отчаянного, сколь и грубого, я возвращаюсь ко всему, чем он является.
Мои руки хватаются за его футболку, пытаясь притянуть его как можно ближе, пока его язык переплетается с моим собственным. Он отводит меня назад, пока я не оказываюсь прижатой к стене, и засовывает руку мне за пояс. Никаких поддразниваний, поскольку его пальцы сразу же ложатся на мой клитор.
Я со стоном откидываю голову назад. Прошло слишком много времени с тех пор, как он был у меня таким. Слишком давно мы не позволяли друг другу забывать об окружающем мире и просто существовали в нашем собственном маленьком пузыре.
— Вот и все, детка, — тихо говорит он. — Ты моя хорошая девочка, не так ли?
— Да, — выдыхаю я.
Его губы прижимаются к моей шее, пока его пальцы творят свое волшебство. Может быть, это то, что нам было нужно — выместить наше разочарование друг на друге и испытать ту искру, которая у нас всегда была.
— Останься здесь, со мной, — говорит он мне. — Покажи мне, какой хорошей девочкой ты можешь быть. Давай ляжем в постель и останемся там на весь день.
Просто так, как будто на мою голову выливают ведро ледяной воды. Я хватаю его за запястье и вытаскиваю его руку из-под своих джинсов, отталкивая его. Он никогда не использовал секс как инструмент против меня, и я никогда не думала, что он это сделает, до этого момента.
И, судя по выражению его глаз, он знает, что облажался.
— Лейкин, — пытается он.
Но я показываю на него пальцем, когда он пытается шагнуть ко мне. — Не надо!
Моя кровь вскипает, когда я смотрю на него, и он выглядит совершенно побежденным, когда вздыхает. — Я просто пытаюсь защитить тебя.
Я фыркаю, не веря своим ушам. — Зачем? Ты сам это сказал. Пятьдесят процентов всех браков заканчиваются разводом.
С задней террасы дома родителей Монти открывается вид на большой двор с идеальным ландшафтным дизайном. С холма, на котором он стоит, виден океан. Помню, когда я впервые увидела этот вид, я подумала, как он прекрасен, но теперь я не могу смотреть на него дольше минуты.
— Так приятно тебя видеть, — говорит мне миссис Роллинз. — Как у тебя дела?
Я заставляю себя улыбнуться, зная, что ни за что не смогу сказать ей правду. — Со мной все было в порядке. Не очень, но я просто принимаю это изо дня в день. Как вы?
Она ставит свой чай на стол перед собой. — Это тяжело. Родителям не суждено пережить своих детей. Но я работаю над этим с консультантом по скорби. Я просто продолжаю говорить себе, что Монти хотел бы, чтобы я была счастлива.
— Он бы этого хотел, — соглашаюсь я с ней. — Как поживает мистер Роллинз? Тяжело ли он это воспринимает?
Она поджимает губы и отводит взгляд. — Они никогда не были по-настоящему близки, эти двое. И результаты расследования создают ему некоторые проблемы на работе. В связи с предстоящими выборами его оппоненты ухватились за это, утверждая, что он позволял нашему сыну пить с несовершеннолетними и управлять лодкой в состоянии алкогольного опьянения .
Отлично. Еще больше чувства вины, чтобы добавить к куче.
— Это ужасно. Ни в чем из этого не было его вины.
Она грустно улыбается. — Я знаю это, дорогая. Это знают все, кто имеет значение. Это был трагический несчастный случай и результат неправильного выбора со стороны Монти. Но ты знаешь, какой может быть политика.
Но в том-то и дело. Это было не исключительно результатом его неправильного выбора. Трагический несчастный случай, да. И, исходя из объяснения Хейса о том, что произошло, немного его собственной вины. Но это не полностью зависит от него.
Давление на меня сильное, и я начинаю понимать, почему Хейс и Мали так настаивали на том, что это плохая идея.