Меллек устремил на него яростный взгляд:
— Вас ввели в комиссию не за тем, чтобы подрывать авторитет ее председателя!
— Наш долг — разобраться во всем с полной беспристрастностью. Это главная задача комиссии. А я слышал о вашем столкновении с Бабалы Артыкови-чем… Вы, по-моему, вообще имеете на него зуб. Какая же тут может быть беспристрастность?
Бабалы снова обратился к членам комиссии:
— Прошу понять меня правильно, товарищи. Я ничего не имею против того, чтобы вы проверяли нашу работу и этим помогли нам. Вам на участке не будут чинить никаких препятствий. Но я буду настаивать на том, чтобы Меллека Веллека отозвали обратно в Ашхабад.
— Еще посмотрим, кому отсюда придется убраться! — выкрикнул Меллек.
— Я постараюсь доказать, что вы преследуете свои цели, далекие от задач, которые стоят перед комиссией. А пока попрошу освободить мое место. Я хочу побеседовать с членами комиссии.
— Значит, со мной вы не желаете разговаривать?
— Нет. Не желаю. А если вы уж очень жаждете с кем-либо поговорить, то можете наведаться в местную тюрьму, где томится в одиночестве ваш друг Муррук Гышшиев. Я, товарищи, потом подробно ознакомлю вас с биографией этого человека и историей его ареста.
У Меллека глаза горели как угли:
— Ты еще ответишь за свои слова, Бабалы Артык! Я найду способ связаться с Ашхабадом, и тебе не поздоровится.
Он как ошпаренный выскочил из кабинета.
С места поднялся рыжеватый мужчина в очках:
— Вы извините нас, Бабалы Артыкович. Комиссия наша была создана наспех, меня, например, включили в неё перед самым отъездом из Ашхабада, так сказать, скоропостижно. Теперь я вижу: председатель хотел использовать нас как орудие в неблаговидных целях. Без него, к сожалению, мы не имеем права приступить к исполнению своих обязанностей. Но с вами постараемся еще встретиться, хотелось бы, чтобы вы обрисовали нам обстановку…
Другой член комиссии, мрачный, носатый, прервал его:
— Говорите только за себя, уважаемый.
— Так или иначе, но с Бабалы Артыковичем нам придется пока проститься. Все, надеюсь, в этом со мной согласны?
Когда Бабалы и Зотов остались одни, Иван Петрович покачал головой;
— Не хватили ли вы через край, Бабалы Артыкович? Все-таки приказ министра… И как-никак Меллек Веллек член коллегии министерства.
— Я уверен, что он и добился создания этой комиссии. Уверен, что большинство в ней — его люди. Вы-то понимаете, зачем они прибыли? Меллек Веллек не трогал меня, пока не заварилась эта каша с Мурруком Гышшиевым. И ему надо меня скомпрометировать, чтобы бросить тень и на все мои действия, в том числе — на действия, направленные против этого жулика.
— Я все понимаю, Бабалы Артыкович. Но ваш тон… Меллек Веллек вам этого не простит.
— Иван Петрович, дорогой, только не пугайте меня последствиями нашей стычки!.
— Все-таки и о них надо думать…
— А я вот не думаю. Это во мне, наверно, отцовское. И еще неизвестно, прощу ли я Меллеку его самочинное вторжение. Приказ министра, приказ министра… Это так, для прикрытия. Меллек способен выбить любой приказ из самого аллаха.
На столе длинно зазвонил телефон. Бабалы поднял трубку, узнал, что его вызывает Мары, и тут же услышал раскатистый бас Новченко:
— Бабалы, появился у тебя Меллек Веллек со своей комиссией?
— Только что был.
— Гони его в три шеи! Ишь, министерские решили в следователей поиграть. Даже меня не поставили в известность. Ты их и на порог не пускай, слышишь? Всю ответственность я беру на себя.
Голос Новченко раздавался на весь кабинет.
Зотов стоял, боясь шевельнуться. А Бабалы рассмеялся:
— Сергей Герасимович, я на расстоянии чувствовал вашу поддержку. И к хвосту Меллека привязал трещотку. Унесло его от меня, как перекати-поле. Я думаю послать министру письмо с протестом…
— Не подставляй шею, я сам с ним поговорю.
Новченко поинтересовался, как идут дела на участке. Бабалы сказал, что все в порядке, строители трудятся, не жалея сил, и особенно ему хотелось бы отметить работу скреперистов, спрямляющих трассу; если есть такая возможность — неплохо было бы представить несколько человек к наградам.
Новченко пообещал сделать все, что в его силах.
Положив трубку, Бабалы повернулся к Зотову:
— Слышали, Иван Петрович?! Я, выходит, действовал правильно.
Зотов вздохнул:
— Как будто Сергей Герасимович всегда прав!..
— Но я-то прав в данном случае?
— В принципе — да. Однако можно было бы держаться и помягче. Зачем дразнить гусей? Вас же и заклюют…
— Что ж, Иван Петрович, в большом деле без жертв, видимо, не обойдешься. Но когда сознаешь свою правоту, не страшно пойти и на жертвы. Ладно, хватит об этом. По-моему, Иван Петрович, мы с вами давно не были в бригаде Мухаммеда Сарыева? Не съездить ли нам туда?