— Я — против? Ну, это ты, братец, загнул. А кто воевал за него с дорогим нашим Алексеем Геннадиевичем?
— Это уже после, Сергей Герасимович. Сперва вы и слушать меня не хотели.
— Просто я не привык принимать решения с кондачка.
— Почему же тогда вопрос о ширине дамбы вы с кондачка решаете?
— Риск оправдан, когда речь идет о сокращении Объема работ. Тебя же лаврами увенчают. А всю ответственность я беру на себя. Если кто и сломает шею, так Новченко, а не Бабалы. Тебя это устраивает?
Бабалы усмехнулся:
— Ни в коей мере, Сергей Герасимович. Во-первых, вашу шею жалко. Во-вторых, совесть не позволяет мне рисковать трудом строителей. Ведь если дамбу размоет — вся проделанная работа пойдет насмарку.
— Размоет, не размоет — это еще бабушка надвое сказала. Не узнаю тебя, Бабалы. Ты — и боишься пойти на риск?
— Сергей Герасимович, спрямляя трассу канала, мы замахнулись на основной проект — это уже дело рискованное. Само сооружение канала в низине тоже требует риска. Но мы обязаны свести его к минимуму.
Новченко побагровел, шея у него раздулась, как у рассерженной черепахи.
— Я же сказал: я все беру на себя.
— А я не могу допустить погони за экономией средств — ради самой экономии, а не пользы дела.
— Я приказываю, Бабалы!
— Даже если вы проведете свой приказ через коллегию министерства, все равно я буду его оспаривать. И постараюсь убедить вышестоящие инстанции, что приказ этот — неразумный.
Новченко готов был взорваться, как котел, до предела наполненный паром:
— Вон как ты заговорил! Грозишь мне?
— Сергей Герасимович, пока я начальник участка — я отвечаю за его судьбу.
— Я могу и снять тебя с этой должности!
— А я на нее, если помните, и не рвался. С удовольствием поработаю рядовым инженером или прорабом. Но кем бы я ни работал — я буду защищать разумную точку зрения. И ради интересов строительства — если надо, пойду на риск, а надо — так не позволю рисковать зря. Костьми лягу — а не позволю!
— Вот ты как?
— Только так, Сергей Герасимович.
Бабалы стоял напротив Новченко, весь напрягшись, а тот тяжело сопел, раздувая ноздри. Но, видно, он понимал, что нашла коса на камень, и понимал уже, что Бабалы прав — именно сознание собственной правоты и делало начальника участка Рахмет твердым, как скала. За это Новченко ценил и уважал Бабалы. И теперь он прикидывал, как бы, не теряя достоинства, дать задний ход.
Бабалы сам пришел ему на помощь. Видя, что Новченко молчит, даже не прибегает к обычной брани, он, как ни в чем не бывало, словно только сейчас спохватившись, произнес:
— Да, Сергей Герасимович! Я чуть не забыл об одном важном деле.
— Мы разве о пустяках разговаривали?
— Но дело, правда, огромной важности! Завтра вечером состоится одна свадьба, и мне поручили пригласить вас на нее.
Новченко уставился на него грозным взглядом:
— Ты что, шутки надо мной вздумал шутить? Какая еще свадьба?
— Я серьезно, Сергей Герасимович! Женится один из моих экскаваторщиков.
Бабалы знал, что Новченко оттаивает, когда речь заходит о простых строителях, об их заботах, нуждах и радостях.
И действительно, у Сергея Герасимовича потеплели глаза:
— Экскаваторщик, говоришь? Значит, он на стройке нашел свое счастье? Дело, дело… Где же он собирается справлять свадьбу? У себя в ауле? Или он городской?
— Далеко нам ехать не придется. Свадебный той устраивается прямо в бригадном стане, где работают экскаваторщики Мухаммеда Сарыева.
— Свадьба — в пустыне? Замечательно!
— Невеста — учетчица из этой же бригады, — вставил Бабалы. — Русская. А жених — туркмен.
— Тем более — прекрасно! И многозначительно! Ай да строители, ай да молодцы! Ну, на такой свадьбе просто грех не побывать.
Новченко заметно подобрел, он не стал даже продолжать спор с Бабалы, лишь бросил незлобиво:
— Хоть ты со мной и лаешься, да уж ладно, чокнусь с тобой на свадьбе за счастье молодых.
Он неуклюже спустился, чуть ли не сполз с бархана, направился к своему «газику», стоявшему невдалеке. Оглянулся: не последовал ли за ним Бабалы.
Фигура начальника участка маячила на бархане.
Махнув рукой, то ли безнадежно, то ли прощающе: мол, бог с тобой, упрямым чертом, — Сергей Герасимович, сел в машину.
Бабалы долго еще не двигался с места. У него были свои заботы.
Новченко пытался заставить его вдвое сократить толщину дамбы. Бабалы понимал, какие побуждения им руководили: ему хотелось ускорить прокладку канала. Но то, что он предлагал, было не только рискованно, но и технически безграмотно. Бабалы вспомнил, как его предупреждали насчет Сергея Герасимовича: это волевой, умелый организатор, строитель с огромным опытом, но вот в вопросах гидротехники он слабоват, хотя из упрямства и самолюбия не желает в этом признаться. Так что за ним в этом отношении нужен глаз да глаз. Так сказать, инженерский присмотр.