— Привидение! Прогони привидение! — показывая на Марину, взмолилась Бостан.
— Какое же это привидение? Это Марал-джан.
— Нет, это нечистая сила, принявшая ее облик. Вай, сам аллах прислал злого духа, чтобы расстроить свадьбу! Я ведь говорила, я говорила!..
Бостан от страха впала в полуобморочное состояние, бормотала что-то бессвязно, руки у нее дрожали. Мухаммед подал ей воды и, пока она пила ее судорожными глотками, объяснил Надежде Глебовне и Марине, в чем дело. Надежда Глебовна пожала плечами:
— Бог знает какая дикость! Уведите ее отсюда, Мухаммед.
Велев дочери переодеться, она тоже вышла на улицу. Мухаммед, видно, успел успокоить Бостан. Та сидела на топчане, тяжело дыша, уставившись в землю мутным взором.
Надежда Глебовна положила ей руку на плечо:
— Бостан-эдже, ну чего вы испугались? Что за привидение вам померещилось? Это Марина была, Марина. Я одела ее к свадьбе, как положено в России.
Мухаммед перевел эти слова Бостан. Из вагончика вышла Марина, одетая, как обычно. Бостан поднесла пальцы к губам:
— Вай, так это ты была, Марал-джан?
— Кто же еще, Бостан-эдже?
Бостан торопливо поплевала себе за ворот:
— Вай, зачем же ты саван на себя напялила? В саван не невест, а мертвецов обряжают, чтобы проводить их на тот свет. О, я несчастная! Опозорила меня моя невестка!
Надежда Глебовна, поджав губы, стараясь держать себя в руках, сказала:
— Бостан-эдже, если вам не по душе русский свадебный наряд — можете одеть Марину по-своему. Я не возражаю.
Бостан, совсем уже опомнившись, попросила Мухаммеда принести ей чаю. Чай привел ее в обычное расположение духа. Взяв Марину за руку, она увела ее в вагончик.
Надежда Глебовна крикнула вслед Марине:
— Дочка, ты не пререкайся с Бостан-эдже. Уступи ей, делай все так, как она хочет.
На Марину напала паника, когда Бостан-эдже разложила перед ней все накопленное к свадьбе богатство. Но, памятуя напутствие матери, понукаемая свекровью, она безропотно принялась одеваться.
Ей пришлось надеть новое платье из кетени, с нашитыми на груди серебряными монетами — их было около сотни. Расшитые узорами балаки, — Бостан-эдже предложила ей на выбор несколько штук. Марина было попятилась от них, тогда Бостан чуть не силой заставила ее влезть в балаки.
И платье, и балаки, — все было сшито руками самой Бостан-эдже.
Далее последовал халат, тяжелый, как воинские Доспехи, от множества дорогих украшений Бостан подпоясала Марину толстым кушаком с рисунком из черных цветов и водрузила ей на голову, несмотря на сопротивление девушки, громоздкий, в полметра вышиной, борык*. Он тоже казался пудовым — от всяких металлических безделушек, серебряных, позолоченных. К тому же к борыку был прикреплен объемистый кынгач из кетени, его бахрома доставала чуть ли не до самого пола.
Но и это было еще не все. Бостан повесила ей на шею цепочку с гурсакчой, нагрудным кулоном, сжала запястья широкими браслетами, а поверх борыка накинула зеленый бархатный халат — пуренджек. На ноги Марине она натянула шерстяные носки, обула ее в кожаные туфли на высоком каблуке. И, в довершение всего, перебросив через плечо девушки один конец кынгача, соорудила из него яшмак*, «платок молчания», прикрывающий рот.
Марина чувствовала себя так, будто ее туго спеленали да еще навьючили неимоверную тяжесть, под которой она даже согнулась.
А Бостан-эдже, отступив от невестки на несколько шагов, оглядела ее с удовлетворением и восхищенно цокнула языком:
— Вай, не сглазить бы, тьфу, тьфу, тьфу! Ну, не девушка — а долька луны!
В своем ярком роскошном наряде Марина, по мнению Бостан, походила на фазана в весеннюю пору, поражающего своей красотой.
А Марина была ни жива ни мертва. Она не могла и головы повернуть из-за борыка, туфли, как тиски, сдавливали ей ноги. Бледное лицо выражало смятение и испуг.
— Не бойся, Марал-джан, — подбодрила ее Бостан-эдже. — Ну-ка, пройдись немного.
Марине казалось, будто ее стреножили, как коня, она опасалась упасть, и оттого походка у нее была скованная, неловкая.
Но у Бостан-эдже невестка вызвала новый прилив восхищения:
— Вай, Марал-джан, ты ступаешь, словно пава!
Ей не терпелось показать Марину другим; взяв девушку за руку, она вывела ее из вагончика.
Надежда Глебовна, увидев дочь, в ужасе всплеснула руками:
— Боже! Что это за кукла?
Оказавшийся здесь Саша выпучил на Марину глаза, закрыл рот ладонью, чтоб не прыснуть со смеха, и бросился разыскивать Аннама.
Мухаммед же, чуя грозу, переводил тревожный взгляд с Бостан-эдже на Надежду Глебовну.