— Сгущаешь краски, Бабалы. Хотя в общем я тебя понимаю. Открытое сердце в какой-то мере и беззащитно против клеветы и коварства. Так что ты все-таки поосторожней там, в Ашхабаде.
— Не смогу, Эсен, допекло! Уж старика моего и то не пощадили. Он-то ни в чем не повинен, а теперь тоже должен волноваться, тревожиться.
— Все же держись там спокойней! Чтоб не получилось по поговорке: хотел поправить бровь — глаз вышиб.
— Я просто поставлю вопрос, так сказать, ребром: или я — или Меллек Веллек.
— Делай, как знаешь, не переборщи только. А я пока съезжу в Мары, в обком. Косвенно статья ведь и против обкома направлена — ты всегда пользовался его поддержкой. Подумаем все вместе, что делать и как быть. Можешь быть уверен, ни тебя, ни Сергея
Герасимовича в обиду не дадим. Вы ведь канал прокладываете, а не Меллек Веллек.
— Канал строят рабочие.
— Вот мы и не позволим, чтобы они лишились преданных своему делу руководителей. Успеха тебе, Бабалы! Считай, тылы у тебя защищены надежно.
Эсен и Бабалы — боевые соратники, единомышленники — крепко пожали друг другу руки.
Глава сорок вторая
КРУГИ ПО ВОДЕ
клубе колхоза «Абадан» закончилась лекция, но народ не расходился. Колхозники расселись на просторном айване*— кто на стульях, кто на полу. Образовалось несколько групп, и в каждой велись свои разговоры. Иным не сиделось на месте, они переходили от группы к группе, прислушивались, вставляли реплики. Беседовали люди неторопливо, наслаждаясь возможностью потолковать о всякой всячине, — ведь обычно вот так, все вместе, они встречались лишь во время работы. На айване стоял неясный гул — как будто гудели пчелы, попавшие в пустую тыкву.
Внезапно один из мужчин, молодой, с маленькими усиками, вскочил на скамейку и, размахивая газетой, которую он держал в руке, крикнул:
— Товарищи! Минутку внимания!
Колхозник в приплюснутой папахе замахал на него руками:
— Ты что, тоже лекцию хочешь прочесть? Ступай, ступай отсюда подобру-поздорову.
— Лекциями да докладами мы сыты по горло, — поддержал его сосед, — дай нам отдохнуть по-человечески!
Мужчина с маленькими усиками, однако, не унимался:
— Вы ведь не знаете, что я хочу сказать! Вот в этой газете, — он потряс ею в воздухе, — помещена статья, которая наверняка всех вас заинтересует!
С мест послышались голоса:
— Газеты много чего печатают!
— Тут не читальня, газету можно проглядеть и вечером, перед сном!
— Что это за статья? Прочитай, прочитай, братец.
— Верно! Пусть почитает! Тише!
Дождавшись тишины, мужчина с маленькими усиками сказал:
— Статья называется: «Самодур на руководящем посту». А говорится в ней о сыне нашего Артыка-ага.
Тут уж все загалдели:
— Читай! Читай! Что там пишут про Бабалы Артыка?
Молодой мужчина начал читать. Его не перебивали, слушали с напряженным вниманием, а когда он закончил, снова поднялся шум;
— Вай, это навет на Бабалы Артыка! Что мы, не знаем его?
— И Артыка-ага зря приплели.
— Подписи-то там нет? Вот то-то!
— Ай-яй, старик-то как расстроится!
Артыка не было среди собравшихся, он уже выехал в Ашхабад. Воспользовавшись его отсутствием, колхозник в приплюснутой папахе, у которого, видно, были с Артыком свои счеты, сказал:
— А разве это неправда, что Бабалы опирается на своего отца? Артык-ага во всем его поддерживает.
Ему возразили:
— Ну, и что с того? Разве это грех — добрые дела поддерживать? Наш Бабалы всегда был молодчина, Артык правильно его воспитал!
— Бывает, попав в город, человек забывает о материнском молоке.
— Ты что на город нападаешь? Откуда культура к нам идет? Из города. Там многие наши земляки большими людьми стали.
— Так, по-твоему, газета врет?
— Не газета, а тот, кто статью писал! Откуда ты знаешь, что у него на уме было?
— А ты откуда знаешь, какой теперь Бабалы Артык? Должность у него большая — может, коленки-то и не выдержали, подогнулись. По пословице, даже Хыдыра * золото может совратить. А Бабалы вон над какими деньгами хозяин!