– Не знаю, – жалобно проговорила она, по-прежнему прикрываясь руками.
– Вот и хорошо. Вместо святого обета заключим сделку. – Гибсон заговорил громче. – Дорогая, я в вас не влюблен. – Это было сказано с полной откровенностью. – Речь идет не о любви и не о романтических чувствах. В моем возрасте это было бы нелепо. Никогда не ждал романтической любви и не думал, что способен полюбить. Я говорю о соглашении и пытаюсь быть искренним. Скажите, вы меня понимаете?
– Да. – Голос Розмари звучал надломленно. – Мне понятно, что вы имеете в виду. Но это, мистер Гибсон, никакая не сделка. От меня никому нет никакой пользы…
– Сейчас нет! – перебил он. – Я и не жду, что со следующего понедельника вы займетесь стиркой. Я все обдумал, и вы, пожалуйста, тоже серьезно отнеситесь к этому. Но один момент надо определить сразу. Не хочу вас обманывать.
– Обманывать меня? – хрипло переспросила она.
– Вам всего тридцать два года. Будьте со мной откровенны.
Розмари отняла от лица руки.
– Я же не могу сказать, что предпочитаю существовать на социальное пособие. – В ее голосе появилась неожиданная резкость.
– Если предпочитаете, так и скажите. – Атмосфера в комнате разрядилась, все стало казаться не таким мрачным. – Розмари, у вас есть хобби?
– Хобби? – Она озадаченно посмотрела на него. – Парочка увлечений есть. У меня был сад. И еще мне нравится пытаться что-нибудь нарисовать.
– Тогда я вам признаюсь. Меня обуревает мысль вернуть вас в хорошее состояние. Возродить к жизни и сделать самой собой. Будем считать это моим хобби. И вот чего бы мне хотелось. – Гибсон задумчиво откинулся назад. – Я бы отвез вас в какое-нибудь приятное место, а сам бы стал наблюдать, как вы становитесь все толще и бодрее. Не могу представить ничего более забавного.
Розмари снова закрыла лицо руками и стала раскачиваться на стуле.
– Вы отказываетесь? – тихо спросил он. – Если моя затея вызывает у вас неприязнь, тогда, конечно, ничего не получится. Но, Розмари, что вы будете делать? Что с вами станется? Разве вы не понимаете – я о вас беспокоюсь. Вам не избавить меня от этого чувства, если я сам не могу от него избавиться. Хотя бы позвольте предложить вам взаймы. – Он неловко поерзал.
– Я умею готовить, мистер Гибсон, – тихо проговорила Розмари.
Гибсон немного помолчал.
– Только боюсь, вам придется называть меня Кеннет.
– Хорошо, Кеннет, – кивнула она.
Они заключили брак 20 апреля у мирового судьи.
Единственным свидетелем был Пол Таунсенд.
Так получилось потому, что во время своих лихорадочных пятидневных поисков дома Гибсон случайно наткнулся на него, поделился своей проблемой, и он ее решил.
– Слушай, у меня есть то, что тебе надо! – Его красивое, добродушное лицо осветилось. – Мой съемщик съехал неделю назад. Завтра приходят маляры. Какое совпадение! Гибсон, считай, что можешь въезжать.
– Куда въезжать?
– В коттедж, который стоит на участке, примыкающем к моему.
– Меблирован?
– Конечно. Правда, расположен немного далековато.
– Насколько далеко?
– Тридцать минут на автобусе. Ты машину не водишь?
– У Розмари есть машина. Старый драндулет, который никто не хочет покупать.
– Ну вот! Гараж имеется. Оцени: гостиная, спальня, ванная, большой кабинет – в нем много книжных полок, – обеденный уголок, кухня. Есть камин.
– Книжные полки? – удивился Гибсон. – Камин?
– Еще сад.
– Сад! – подхватил в восторге Гибсон.
– Меня самого хлебом не корми дай повозиться в саду. Приедешь – увидишь.
Гибсон приехал, увидел и растаял.
Бракосочетание состоялось в три часа дня в унылом грязно-коричневом кабинете, без фанфар и ореола святости заключаемого союза. Судья монотонно протараторил положенные слова. Присутствовали только требуемые законом свидетели. Гибсон решил, что коллег лучше не звать: нечего им смотреть, как он женится на едва держащейся на ногах бледной как смерть женщине в старом синем костюме, чей исхудалый палец дрожал так, что ему с трудом удалось надеть кольцо.
С ее стороны никаких родственников, конечно, не было. А единственная сестра Гибсона Этель, хотя и получила приглашение на свадебные пироги с последующей спевкой «Доброго старого времени»[1], приехать не сумела. Она написала, что надеется, что брат соображает, что творит в своем возрасте, порадуется за него, если он будет счастлив, постарается приехать, наверное, летом и тогда познакомится с его женой, которой посылает свои наилучшие пожелания.
1
Шотландская песня на слова Р. Бернса, которую по традиции поют в конце обеда или митинга. – Здесь и далее примеч. пер.