Они никогда не узнали бы; они никогда не узнали бы…
Руки Адама неуловимо сжались, предупреждая.
Не говори.
Я хорошо понимала его, мне пришлось. Я держала рот на замке, потому что все, что я сейчас сказала, было бессмысленно. Бесполезно. Не стоило затраченного кислорода.
— Несколько лет, время от времени. Ты знаешь, как это бывает, — его голос был спокоен, но я уловила в нем нотку волнения. Он получал от этого огромное удовольствие.
Престон издал какой-то горловой звук, прежде чем прервал его. Он сердито посмотрел на меня с чистой, неразбавленной ненавистью.
Я не дрогнула от бурных эмоций, направленных на меня. Мои глаза ни разу не выдали и намека на бурные чувства, бушующие внутри.
Мне очень жаль…
Я никогда не хотела причинить тебе боль. Хотя, думаю, это было неизбежно.
Он задумчиво наклонил голову:
— Интересно… Так вот куда ты пропадал целыми днями? — Престон заявил, игнорируя меня, но обращаясь к Адаму. — Ты ходил к… Милле, — он с отвращением выплюнул мое имя.
— Я так и делал, — подтвердил Адам. — Извини, что я не посвятил тебя в ситуацию заранее. Мы пытались разобраться с некоторыми лежачими полицейскими в частном порядке, что позволило нам немного расслабиться в свободе действий.
В его голосе не было ни малейшего извинения.
Свобода действий, ха. Это же шутка.
— Хм.
— Итак, я уверен, ты можешь согласиться с тем, что все, что происходит между Миллой, тобой и двумя другими, может быть прекращено прямо сейчас? Особенно после того, как мы разобрались в наших разногласиях, — добавил Адам, еще немного потыкав зверя.
Я чувствовала напряжение, исходящее от Престона.
— Это само собой разумеющееся, — протянул Престон, оглядывая меня с головы до ног, на его губах появилась усмешка.
Его отношение было таким, какого я ожидала от Техаса. Думаю, это была та его сторона, к которой у меня не было доступа. Казалось, закончив разговор и всю ситуацию в целом, он распахнул дверь. Она с громким стуком ударился о стену, заставив меня подпрыгнуть. Этот гнев…
— Как только он побежит и расскажет остальным, они все узнают, кто ты на самом деле, — он жестоко издевался надо мной, но я держала себя в руках, я должна.
Руки опустились мне на плечи, пальцы больно впились, пока я ждала разрешения двигаться.
— Они узнают, что ты хорошая маленькая шлюха. Но также они узнают, что ты вся моя, маленький ангел. Не могу дождаться, когда увижу их реакцию, — злорадствовал он, радуясь возможности причинить боль людям, которых я считала одними из его лучших друзей.
— Почему? — пробормотала я, пропустив вопрос мимо ушей.
Я должна была знать, что они с ним сделали, раз ему так радостно захотелось вонзить нож им в спины. Была ли когда-нибудь причина?
Просто почему? Почему?
Он выпрямился.
— Все просто. Ты моя.
Я всегда знала, что ничего не получила бы от него, если только он сам не решил поделиться этим? А когда он это делал, то только потому, что это обычно шло ему на пользу. У него был план, в этом я была уверена.
Я оттолкнула его, схватив свой рюкзак, который все еще валялся на полу, и в оцепенении вернулась в свою комнату. Моя голова была заполнена всем и ничем одновременно. Жужжащий, низкий гул размытого небытия звучал в моих ушах, отгораживая меня от внешнего мира.
Я заперлась в своей комнате, намеренно прячась. Потому что, если мне нужно было продать историю о том, что выдвинул Адам, я должна была быть готова, а в данный момент я не была готова. Я знала, что задвигалось на этой лжи. Слишком много ударов за такой короткий промежуток времени было нанесено именно туда, куда он хотел — в мою израненную душу. Мы готовились к грандиозному финалу, из которого я никогда не смогла бы вернуться.
Он сломал не те части меня. Он небрежно подрезал мне крылья; со временем у меня выросли когти. Но что еще более тревожило, когти соскальзывали, я теряла хватку.
Я отключилась за последние пару дней. Мой телефон был выключен. Я не выходила из здания, мне нужно было заделать трещины в стене, которую я построила вокруг себя. Они начали ужасно рассыпаться. Я впустила людей. Мне не следовало этого делать.
Как только я вернулась бы в реальный мир и посмотрела в лицо сюжету, который был создан для меня, все системы рухнули бы. Мне нужно было быть готовой. Морально, физически.
У этой истории всегда было три стороны. Моя правда, его правда и настоящая правда. Но мы играли по его правилам.