— Нет, Милла! Ты послушай меня прямо сейчас. Когда у тебя в конце концов, через много лет, появятся собственные дети, ты поймешь, что твоя жизнь ничто по сравнению с их жизнью. Ты бы с радостью встала рядом, перед ними и позади них, чтобы защищать их жизни, не важно, какой ценой для тебя самой. Ты и Делейни — это все, что имеет значение для меня, моя плоть и кровь. Я бы умер от тысячи порезов миллион раз, если бы это дало кому-то из вас шанс выжить, каким бы маленьким он ни был. Итак, ты никогда не будешь извиняться за действия других. Ты никогда не склонишь голову от стыда за то, чему они тебя подвергли. Ты так долго держала эту тяжесть в себе, но теперь ты будешь полагаться на меня, чтобы держать ее высоко. Тебе нужны люди вокруг, чтобы принять на себя тяжесть этой короны.
— Тяжела голова, на которой корона, — сказала я, процитировав поговорку, которую папа всегда читал нам с Делани в детстве.
Он всегда вселял в нас уверенность в себе и твердость характера, заставляя понять, что даже в мире, полном мужчин, которые верили, что они доминировали, женщины равны им и могли быть справедливыми, если не более могущественными.
— И какая же ты королева.
Я моргнула и внутренне взбодрилась.
— Мне нужно кое в чем признаться.
Я убрала свои руки из его, подложив их под бедра, чтобы они перестали дрожать. Черт возьми, это было тяжело.
— Тем не менее, ты лежишь здесь… — я замолчала. Вероятно, это было самое неподходящее время.
— Продолжай, — сказал он.
— Итак… — я вытянула руки и вцепилась в подлокотники стула. — Ты дедушка.
Я поморщилась.
Монитор, регистрирующий его жизненные показатели, громко пискнул. Моя голова резко повернулась, когда на панели пульса появилась строчка. Черт. Из-за меня у моего отца случился сердечный приступ.
Только когда цифры немного упали, он заговорил:
— Объясни.
Я посмотрела на выход, задаваясь вопросом, смогла бы я сбежать. Конечно, это было бы проще, чем объяснять. Повзрослей, Милла. Раздраженная тем, что мой внутренний голос был разумным, я поджала губы, прежде чем просто сказать ему это напрямик.
— У меня есть сын, его зовут Кай. А его отец — Адам, — руками я сжала спинку стула, произнося его имя вслух. — Ему три года.
Глаза отца выпучились, но он продолжал слушать.
— У меня никогда не было с ним отношений, все это время его скрывали от меня. И мне действительно нужно, чтобы ты помог мне разобраться в этих родительских делах, потому что я чертовски волнуюсь.
Я снова схватила его за руки. Я позволила ему увидеть беспокойство, охватившее меня.
Беспокоиться, что я не буду достаточно хорошей матерью. Что Кай заслуживал кого-то лучше меня. Что я понятия не имела, что делала. Я не ожидала, что узнала бы все, но я ничего не знала. И это сломило меня еще немного.
Что, если бы я не подходила Каю? Что, если бы он страдал, находясь со мной? Что, если бы он обижался на меня? Я сглотнула, в горле пересохло.
— Итак,… тебе было шестнадцать, когда он у тебя родился. Поэтому ты настаивала на отъезде? И держалась подальше, не повидавшись с нами лично?
Я кивнул.
— Теперь это имеет смысл. Господи, Милла…
Я начала отдергивать руку, чувствуя, что подвела его.
— Нет, — он взял меня за руки. — Не делай этого. То, что я сказал раньше, остается в силе, это просто относится к другому маленькому человеку. Мой внук, — он нахмурился. — Я слишком молод, чтобы быть дедушкой.
Я подавила смешок. Типичный Дин Росси, пытающийся разрядить неловкое настроение. Хотя я любила его за это.
— Клянусь тебе, я буду рядом на каждом шагу этого пути.
Вот тогда я сломалась. Как будто плотина, сдерживавшая все это, вырвалась из меня.
Папа сполз со своей кровати, морщась от боли, но медленно и неуклюже присоединился ко мне на полу, куда я только что упала. Он крепко прижимал меня к себе, пока я безжалостно рыдала из-за всего, что со мной сделали, и из-за всего, что у меня насильно отняли.
Сколько раз я хотела, чтобы меня обняли? Чтобы мне сказали, что я наконец-то в безопасности? Чтобы с моей груди сняли всю тяжесть… чтобы кто-то наконец понял?
Каждый божий день с тех пор, как начался мой кошмар.
Эпилог — Милла
ГОД СПУСТЯ
Моя душа не была потеряна. Она была парализована и просто ждала, когда ее перенесли бы люди, которые могли безопасно добраться до нанесенного ей ущерба.
— Да, — выдохнула я.
В данный момент я склонилась над столом посреди спальни Техаса, пока он безжалостно вколачивался в меня. Мне это нравилось. Оказалось, что письменные столы — это в некотором роде наша фишка.