Теперь я увязла глубже, чем когда-либо, потому что теперь… теперь главные оркестранты знали, что я знала их имена, их лица. Потому что этот человек, стоящий передо мной, не смог бы хранить секреты от своего работодателя.
К кому вы обращались за помощью, когда речь шла о тех, кто мог защитить и протянуть руку помощи? Ситуация с уловкой, как бы я на это ни смотрела. Куда бы я ни смотрела, выхода не было, ничего не менялось. Я не сомневалась, что на мне был след, за каждым моим шагом следили на случай, если я свернула бы с пути.
У меня были краткие мысли связаться с Техасом, Престоном и Холлисом, но я отказалась от этого варианта. Главная проблема: они не доверяли мне, так поверили бы они вообще моей версии событий, когда я изложила холодные неопровержимые факты? Отмахнулись бы они от меня и от всего, что я обнаружила и через что мне пришлось пройти? Я думаю, что это сломило бы часть меня, если бы они так легко отвергли проблемы, которые я вынесла на обсуждение. Они не были бы теми людьми, которыми я их считала. Или могли бы быть. Однако, если они решили бы поверить моим словам, реально, что они могли сделать против мэра этого города, у которого в карманах достаточно чиновников, чтобы любая незначительная проблема — или человек — исчезли в мгновение ока?
Ничто. Я верила, что это начало конца, и догадывалась, что отчасти была права, возможно, в отношении моей жизни, моего рассудка. То, что осталось от раздавленных частей меня. Мое тело было всего лишь сосудом. Оно заживало, восстанавливалось после нанесенных ран. Но моя душа устала. Так невероятно устала. Этот крошечный, скудный огонек надежды, этот детский оптимизм… уничтожен. Исчез.
Просто. Вот. Так.
— Он знает? — пробормотала я.
— Нет, — коротко ответил он.
Это хорошо.
— Лиззи выглядит довольно… интересно, — протянул он, меняя тему.
Я тупо уставилась на него, безразличная к его словам. Ничто не могло проникнуть сквозь туман, в который он погрузил меня с головой.
— Я бы сказал, Делейни. Однако она немного молода. Даже на наш вкус.
Он жестоко улыбался, но говорил так монотонно, так… обычно о том, что двенадцатилетний ребенок подвергался тому уровню разврата, которому он подверг меня.
Вспышка вызова поднялась во мне, пока быстро не исчезла, не погасла.
— Тебе не обязательно угрожать мне. Сейчас я понимаю последствия больше, чем когда-либо, — сказала я ему честно, своим голосом, лишенным эмоций. Я могла сказать, что это доставило ему удовольствие.
После того, как он ушел, я выбросила испорченные яйца в мусорное ведро и взяла бутылку вина, стоявшую сбоку. Оно было даже не охлаждено до той температуры, которую я предпочитала, но мне было наплевать. Открутив крышку, я сделала большой глоток, не потрудившись налить его в стакан. Какой в этом был бы смысл? Я молча подняла тост за всех девушек, чьи отцы разбили им сердца сильнее, чем это смог бы сделать любой другой мужчина.
Глава 23
Холлис
Сняв толстовку, чтобы показать черную футболку под ней, я вытер брызги крови с лица и рук, смывая с них самое худшее.
Амир расположился на некотором расстоянии, что позволяло ему обозревать всю местность с высоты птичьего полета из своей высокоточной винтовки. Технически это было разработано для пехоты, но у нас были хорошие контакты. Итак, любые законы и препятствия, стоявшие на нашем пути, мы обходили с легкостью: несколько обещаний здесь, деньги, отданные по в руки там. Это было то, что заставляло мир вращаться.
После того, как Престон собрал для нас информацию, мы сосредоточили наше внимание на этом объекте, поскольку наблюдение дало нам подтверждение, в котором мы нуждались. Здесь содержалось несколько человек, не желавших этого, у разных владельцев. Владельцы.
Желчь подступила к моему горлу, зная, что это происходило на нашей территории, прямо у нас под носом, а они были подлыми ублюдками. Но шаг за шагом мы откалывали кусочки от их развращенной империи, приближаясь к их хозяину. Мы приближались. И когда мы это сделали бы, это стало бы очень кровавым делом.
Я перешагнул через мертвое тело, о котором только что позаботился. Он был привратником, и с ним приходилось иметь дело с близкого расстояния, поскольку Амир не мог прицелиться в него. Он бы все равно поднял тревогу и запретил нам въезд.
Амир был нашим лучшим снайпером. Его точность была поразительной, и он редко промахивался. Я оттащил его в сторону, скрывая из виду, и достал свой телефон, отправляя всем групповое сообщение.
Холлис: Решено, ворота открываются. Припаркуйтесь.