Я не позволил ничему отразиться на моем лице.
— Я хочу сводить тебя кое-куда. Пойдем, — скомандовал я, уходя и услышав, как она громко застонала от раздражения.
И все же она следовала за мной всю дорогу до парковки, где мы сели на подогреваемые сиденья моего GTR. Она оставалась молчаливой, но настороженной. Судя по тому, что я заметил за ней с тех пор, как она вернулась в Ист-Бэй, она стала проницательной. Хотя и не такой хорошей, как я. Включив передачу, я выехал за пределы кампуса, направляясь домой.
Заехав на подъездную дорожку пятнадцатью минутами позже, я припарковался и вышел из машины. Я прислонился к капоту, и она последовала за мной, как хорошая маленькая девочка, прижавшись ко мне, пока я смотрел на дом, на свой дом. Моя гордость и гребаная радость, и, не раздумывая ни секунды, я привел ее сюда. В то место, где я мог быть самим собой в четырех стенах, не беспокоясь о других и расслабляясь. Для меня это было большое событие, и, судя по напряжению в моей позе, я думал, она тоже поняла всю чудовищность этого.
Она посмотрела прямо на мой дом.
— Он твой?
Смотреть было особенно не на что, по сравнению с тем, к чему она привыкла, но я не почувствовал сарказма, только искренний вопрос. У меня больше не было того глубокого источника денег, который был доступен Престону и Техасу. Хотя говорить, что Престон имел доступ к глубокому источнику денег, было наполовину ложью. Он никогда не пользовался ими и не делал этого в течение многих лет после серьезных разногласий между ним, его отцом и братом. Никогда не прикасаясь к деньгам Лоуэллов, он предпочитал зарабатывать их, как это делал я.
Мой бездельник отец растратил все деньги, загнал свой бизнес в угол и выставил на посмешище наследие Дэвисов, не оставив мне ничего, что можно было бы поддерживать. Итак, я купил свой дом на свои собственные кровно заработанные деньги.
— Да. Он мой, Техаса и Престона.
— Он прекрасен, — сказала она мне. — Мы так и будем стоять здесь весь день, или ты проведешь мне экскурсию?
Я готовился к этому. Сделав глубокий вдох и выдохнув через рот, я достал ключи из кармана и открыл дверь для нее, позволив войти первой, прямо в гостиную. Я бросил ключи на приставной столик и последовал за ней.
Ее сумка была небрежно брошена на один из кожаных диванов, пока она прогуливалась, отмечая все в уме, выглядывая в окна. Налив себе воды из холодильника, она устроилась на одном из табуретов.
Чувствуй себя как дома, почему бы и нет? Но… это мог быть и ее дом. Заткнись нахуй.
Я покачал головой, незаметно прогоняя эти мысли, слишком рано. Хотя, может, и нет. Гребаный маленький лжец, обманывающий меня. Я стоял на другой стороне островка и просто наблюдал за ней.
— Здесь не так много декоративных элементов, — заметила она, не без злобы, просто наблюдение.
Чего она ожидала? Здесь жили трое мужчин лет двадцати с небольшим. Мы не рисовали "Красиво пахнущие цветы" или эти избитые мотивирующие картинки с цитатами, которые говорили; если ты можешь мечтать об этом, значит, ты сможешь это сделать или верь в себя, и все возможно. К черту это. Я попытался сдержать ухмылку при мысли о тех, что висели на стенах. Моя команда годами терзала бы меня, если бы я демонстрировал подобную чушь с позитивными утверждениями.
— Что? — я пошутил: — Я спрятал розовые подушки. Не хотел бы, чтобы моя мужская карточка была поставлена под сомнение.
— Забавно, — невозмутимо ответила она с легкой улыбкой.
Любое напряжение от того, что она была здесь в первый раз, и от того, что я привел ее в свое личное пространство, испарилось.
Я знал о хитрых взглядах, которые она бросала на меня с тех пор, как я заставил ее намеренно врезаться в меня, разглядывая. Она думала, что я не заметил, но я заметил. Я знал, что она трахалась с Техасом и экспериментировала с Престоном, потому что мы разговаривали друг с другом, особенно обо всем, что касалось этой девушки. Она понятия не имела, какой властью над нами могла обладать.
Когда она сделала глоток из бутылки с водой, маленькая бусинка скатилась по уголку ее рта, и я жадно проследил за ней. Обойдя островок, я намеренно приблизился к ней. Я наклонился к маленькой капельке воды и поймал ее языком. Она замерла. Облизав дорожку к уголку ее пухлых розовых губ, ее рот слегка приоткрылся. Я нежно прикусил уголок, прикусывая плоть между зубами, прежде чем отдернул себя назад.
Держи себя в руках, Холлис.
Ее сущность была чистым, горьковато-сладким ядом. Но обычно яд никогда не был таким приятным на вкус. Глядя в эти фиолетово-голубые глаза, носом коснулся ее носа. Я осознал ту отчаянную потребность, которую она пыталась скрыть, но потерпела неудачу.