Дон Пендлтон
Капо из Акапулько
Я слышу твой голос,
Но не чувствую веры.
Величайшее дите веры — чудо.
Если я убью их, то, возможно, я сумею обратить их в истинную веру. Если мне не удастся обратить их, то, возможно, я сумею вызвать у них желание верить. В конце концов мне, вероятно, придется убить их всех, а для этого потребуется чудо.
Пролог
Бобби Кассиопея, Лу Скапелли и Эдуардо Фулдженцо, похожие на трех богатых американских туристов, отдыхали под горячим мексиканским солнцем. Шесть божественных красоток в крошечных бикини и слуга, одетый в белоснежный костюм, постоянно сопровождали названную троицу. Здесь, в Акапулько, жизнь у этих ребят была просто сказкой. Но спустя несколько минут им предстояло превратиться в куски мертвой плоти. И следующим рейсом три трупа мафиози будут отправлены домой. В качестве обычного багажа.
С расстояния в семьсот метров Мак Болан рассматривал тройную мишень через мощный оптический прицел. Дул сильный юго-восточный ветер, порой его отдельные порывы достигали скорости в десять узлов, что представляло изрядную помеху для любого, даже очень опытного стрелка. Однако Палач обладал поразительной способностью не только подмечать мельчайшие детали, помогавшие ему при ведении прицельного огня, но и интуитивно избегать даже незначительных ошибок. Целясь в ближнюю к нему мишень, Болан начал обратный отсчет. Это было так просто: три, два, один — и ноль.
Следующей мишенью мог стать сам Болан, тут гарантий не было никаких. Но мишень эта оказалась бы до крайности неудобной.
Глава 1
Расстояние до цели составляло около 700 метров. В такой ситуации крупнокалиберная винтовка «уэзерби-460» как нельзя лучше подходила для прицельной стрельбы. Пуля весом 42 грамма преодолевала путь меньше чем за секунду.
В данном случае Болан предпочел воспользоваться экспансивной пулей «Нослера», обладавшей повышенной убойной способностью. Он стрелял наверняка, на поражение, так, чтобы потом медики только развели руками.
Удар должен быть быстрым и ошеломляющим. Пусть те, кто долго считали себя выше смерти, наконец-то наяву ощутят ее ледяное дыхание и поймут, что страшный суд не за горами.
В перекрестье прицела нагло и самодовольно улыбался Бобби Кассиопея, по кличке Буч Кэссиди. Так окрестили его фэбээровцы, давно уже пытавшиеся прижать к стенке этого подонка. Парень был из самых крутых, признававший в своей жизни только грубую силу и власть денег, хотя и любивший при случае щегольнуть хорошо усвоенными светскими манерами. Он был специалист по отмыванию грязных денег, а такого рода работенка требовала не только бульдожьей хватки, но и внешнего лоска.
В одном из американских журналов про него писалось так: «повеса-финансист западного мира». Его приводили в качестве образца мафиозного главаря нового типа — обходительного, образованного, не замеченного в связях с известными преступниками, однако предельно скрытного и патологически жадного, словно последний уличный босяк. Болан прекрасно знал людей подобного склада: не гнушаясь самыми грязными махинациями, готовые на любую подлость и жестокость, они вместе с тем на удивление гармонично смотрелись рядом с шейхами и премьер-министрами, банкирами из Цюриха и удачливыми игроками из Монте-Карло, международными воротилами бизнеса и королевами кино.
В кругах мафии Бобби Кассиопея числился «своим». Он был все и одновременно никто — обезличенный человек в невидимом втором правительстве мира. Мафия владела его телом и душой. Она вырастила его, дала ему образование, обеспечила деньгами и под конец организовала брак по расчету с итальянкой благородного происхождения, которая дала ему положение в обществе и открыла перед ним весь мир. Бобби был ходячей и говорящей фальшивкой, этакой игрушкой для тех умников, которые за кулисами дергали за веревочки.
Конечно, если глядеть со стороны, малыш Касс многого добился, но стоило копнуть чуть глубже... В сущности, любой беспризорный мальчишка владел чем-то неизмеримо большим, нежели Бобби. Искусственно созданная личность никогда не могла претендовать на то, чтобы ей вернули душу. По крайней мере — при жизни.
Так, здесь было ясно. Болан неторопливо развернул «уэзерби», установленный на треноге: в фокусе прицела появился новый персонаж — единственный и неповторимый Джон Ройал, хорошо знакомый миллионам теле— и кинозрителей. Этому человеку было лет пятьдесят, его опухшее лицо, еще не утратившее до конца былой привлекательности, ясно свидетельствовало, что в жизни его хватало, пожалуй, чересчур много самых разных похождений и неумеренных попоек. Личность, мягко говоря, противоречивая, и та информация, которой располагал Болан, не делала Ройалу чести.
Палач вздохнул и продолжил наблюдение. Если не считать шестерых девушек в бикини, бродивших по всей территории, да слуги в белой униформе, скромно стоявшего за стойкой бара, внимание привлекали еще двое: Лу Скапелли и Эдуардо Фулдженцо — «мусорщики Центральной Америки», как их окрестили в мафиозных кругах. Две девицы лениво потягивали через трубочки местный джин, налитый в зеленые кокосовые орехи. Фулдженцо утолял жажду пенистым светлым пивом, остальные пили что-то из высоких стаканов.
Двое парней в плавках и пестрых рубашках нараспашку патрулировали пляж, отделявший бассейн от океана. Еще один мафиози дежурил около лодки, на которой Скапелли и Фулдженцо прибыли на виллу Ройала для переговоров.
Итак, все действующие лица предстоящего кровавого спектакля были в полном сборе. Болан мрачно усмехнулся и, прежде чем спустить курок, ввел в расчеты окончательную поправку на ветер.
Болан не мог позволить себе допустить малейшую ошибку. Он целился в лоб, целился наверняка, и потому процесс наводки был для него чрезвычайно важен. Искусство стрелка — целая наука. Конечно, при столь огромном опыте, как у Болана, меткость становилась почти подсознательной, и все же, обращаясь с наиновейшим оружием, Палач не мог обойтись без математики. В этой ситуации полагаться на везение было просто глупо.
Снайпер еще раз внимательно осмотрел зону, в которой располагались мишени, и, запомнив место, какое занимала каждая жертва, молниеносно прикинул наиболее вероятный путь отступления целей номер два и номер три.
Две секунды у них уйдет на осознание происходящего, еще секунду они потратят на то, чтобы сбросить чувство оцепенения и кинуться в укрытие.
Скапелли — маленького роста, очень нервный и необыкновенно быстрый. Он сразу же попробует укрыться возле стены, а до нее без малого двадцать шагов. Охваченный страхом человек способен такое расстояние преодолеть за три секунды. Впрочем, большего времени ему и не будет отпущено. Болан отсчитал приблизительно десять шагов и запомнил точку.
Фулдженцо — внушителен и тяжел. Он постарается найти защиту где-нибудь поближе — скажем, в бассейне. Болан определил кратчайший путь к водоему и пометил для себя точку перехвата. Теперь следовало сделать поправку на ветер.
Два щелчка — поправка внесена. Итак, можно начинать. Одна большая пуля уже находилась в патроннике, две другие ждали своей очереди в магазине. В зоне поражения также все было без изменений.
Единственный и неповторимый Джон Ройал развалясь полулежал в кресле и подавал какие-то сигналы бармену. Отлично, здесь у снайпера вообще не будет никаких проблем.
Кассиопея, выпрямившись в шезлонге, с улыбкой слушал, что ему рассказывал Скапелли. Болан отчетливо видел его лицо: похоже, Бобби и не собирался отворачиваться — стало быть, и тут полный порядок.
Скапелли сидел справа от Кассиопеи и, увлеченный беседой, сопровождал свою речь отчаянной жестикуляцией. Этого легко будет перехватить на бегу.
Усевшись на край лежака и широко расставив ноги, Фулдженцо лениво потягивал пиво и с нескрываемым интересом поглядывал на загорающих девушек: те находились достаточно далеко от будущих жертв. Всем своим видом Скапелли ясно говорил: «Хватит без толку валяться, пора к делу переходить».