А что она в нем разглядела? Возможно, ей только поболтать хотелось. Ведь это так волнующе – посудачить ни о чем с простым наполеоновским солдатиком. Верным кандидатом в смертники! Но что ежели в разговор Полина всю свою личную боль вложила?
Нет, он обязан выбраться из казармы и со всех ног к ней бежать! Где они с Антуанеттой остановились, Полина тогда во время прогулки сказывала.
– Эй, Булгарин! – крикнул Цветочек. – Ты чего маешься? – Он привстал на локте. – Хватит с окном целоваться…
– Да ладно тебе, он о своей прекрасной баронессе мечтает, – проворчал Мишель, даже не открывая глаз. – Это она ему голову вскружила?
– Мда-а-а, – многозначительно протянул Цветочек. – Это многое объясняет! Если б не знал я Булгарина, точно бы подумал: этот парень влюблен! Булгарин влюблен по самые уши!
– Замолчи, парень! – прошипел Фаддей. – Ты что, Дижу разбудить собираешься?
– Ох, да не сплю я, – отозвался Рудольф.
– Булгарин влюбился! Булгарин влюбился!
– Ну и ладно! – сплюнул Фаддей. —Доволен? Теперь все всё знают! Ну и?.. Я к ней отправляюсь!
– Понятненько! – пропел Цветочек. – Так ведь и мы с тобой пойдем!
– Я тебя убью!
– Ладно, ладно тебе, Булгарин, – с трудом поднялся с лежака Мишель. – Ну, понравилась она тебе. Это я понимаю. Уверен, эта баронесса – прелестное создание… – и внезапно отвесил звонкую затрещину Фаддею. – Приди в себя, мальчишка! – укоризненно произнес Мишель, схватив Фаддея за плечи и с силой встряхивая. – Забудь ты ее! Ну, не для тебя она! Не для тебя! Выброси чушь из головы! Нельзя тебе к ней, караульные охраняют казарму. Да и вообще, везде патрули ходят. Они тебя за дезертира примут, сам знаешь, что будет… Кроме того, – Мишель тяжело вздохнул и нахмурился, – кроме того, даже не надейся на то, что такая мамзель захочет иметь с тобой дело! Очухайся ты, наконец!
– Я и не утверждаю, что она захочет иметь со мной дело, – возразил Фаддей, потирая щеку. – Я как раз и хотел спросить ее об этом! За спрос денег не берут!
– Она – баронесса, Булгарин! – ничуть не смягчился Мишель. – Для нее такие, как ты, – просто грязь придорожная! Да она прикажет слугам гнать тебя взашей! И будет права!
– Но ты же ее совсем не знаешь! – обиженно выкрикнул Фаддей.
– А ты ее знаешь, да? – взорвался Мишель. – Ты перебросился с девицей парой ничего не значащих слов и навоображал уже бог весть что! Скажи-ка, ты все еще играешь в куклы?
Мишель грузно рухнул на лежак. Оставив Фаддея стоять в центре комнаты, точнехонько посередке меж его койкой и дверью.
Точно так же себя чувствует игрок, мучительно решающий для себя, бросить ли ему все на кон, чтобы выиграть златые горы или проиграть последнее.
– Ты мне только одно скажи, Булгарин, – негромкий голос Дижу вспугнул тишину. – Тебе не кажется странным, что очаровательная, богатая баронесса исключительно тобой заинтересовалась? Нет, на тебя взглянуть приятно, ты у нас парень видный, но она-то могла бы и большего пожелать! По-моему, баронесса просто забавлялась со скуки.
– К счастью, твоего мнения никто и не спрашивает, – раздраженно отозвался Фаддей.
А ему еще нравился когда-то мизантроп Дижу!
– Да ты пойми, – Дижу скинул с себя одеяло, повел могучими плечами. – Сословия разные задолго до тебя придумали. Не знаю, кем ты был до того, как в студиозусы подался, но сейчас ты – простой солдат, понимаешь? Меня удивляет, что ты настолько потерял голову.
– А меня удивляет, почему ты никак не заткнешься, – выкрикнул Фаддей.
– Ну, что ж, тогда ступай к ней, ничего не имею против, – пожал плечами Дижу. – Возможно, она и обрадуется тому, что ты скрасишь ее одиночество этой ночью!
– Замолчи!
Фаддей сделал шажок к Дижу и угрожающе помахал у него перед носом пальцем. Дижу наблюдал за Булгариным с самым невинным видом.
– Фаддей! Если ей что-то и надобно от тебя, то лишь одно! Только не говори, что ты сам не возжелал ее в мечтах!
Фаддей ухватил Дижу за ухо и потянул.
– Что я там возжелал и о чем думал, тебя не касается! – презрительно процедил он сквозь зубы. – Это твоя беда, Дижу, только твоя беда, что ты уверился в том, что все люди живут и думают, как ты, столь же ничтожно и грязно. Но, к счастью, ты заблуждаешься в своей вере!
И тут сильные пальцы Дижу намертво сомкнулись на запястье Фаддея. Словно железные клешни. Презрительно глядя в глаза Булгарина, Рудольф отвел руку Фаддея в сторону, будто паутину стряхнул.
– Значит, твоя баронесса – святая, а я – презренный злодей, да? – спросил Дижу, поднимаясь на ноги и нависая над Фаддеем. – Послушай, Булгарин! – нараспев произнес он. – Мне-то все равно. По мне, ты можешь бежать куда угодно, и пускай тебя пристрелят к чертовой матери. Можешь спать со своей баронессой или просто читать стихи. Меня все это не касается. Но кое-что я тебе все же скажу: если ты сейчас выйдешь за двери, ты для меня что умер! Твоя баронесса – одна из тех, кто приказывал бить меня, из тех, кому ты должен сказать спасибо за шрам на роже. Именно их ты должен поблагодарить за то, что тебя превратили в пушечное мясо. А теперь ступай к чертовой матери. Я же лучше маршала Даву в задницу поцелую, чем с тобой хоть словом переброшусь!
Дижу отвернулся от товарища и бросился на кровать. Фаддей отвел глаза – на покрытую шрамами спину Рудольфа он до сих пор без содрогания смотреть не мог.
Она ранила больнее затрещин Мишеля.
«Вот и все, – подумал Фаддей. – Теперь я и в самом деле уйду!»
Но ноги не хотели слушаться своего хозяина.
За какого ж дурака они все его здесь держат? Неужели из-за них он должен упустить самое главное в своей жизни? Не может же он разорваться? Частичка его сердца уже принадлежала Дижу, Мишелю и даже Цветочку, но другую все равно «украла» Полина.
Фаддей не хотел терять дружбу с Дижу. Его симпатия куда важнее шаткой надежды на любовь женщины.
Как же обидно.
С сердито-обиженным видом Фаддей стащил с ног сапоги и бросил их в стену.
– Ну, наконец-то!
Кажется, это Мишель проворчал.
– А ты меня в задницу поцелуй! – огрызнулся Булгарин.
– Может, ты еще и встретишь ее, – жалобно пискнул из-под одеяла Цветочек.
– Ага, встречу! – хмыкнул Фаддей, снимая лосины. – Может, это вообще все сон, а мы на самом деле какашки слепого крота!
– Ха! – хихикнул Цветочек. – Тогда это многое объясняет. Например, почему ноги у Мишеля всегда воняют… Да, Булгарин, ты прав. Все это только сон, а мы – какашки слепого крота!
Фаддей рухнул на лежак.
Дижу молчал. Слишком уж сильно они друг с другом поцапались. И как, как Рудольф с ним говорил!
С ненавистью и неприкрытой горечью. Господи, до чего ж все плохо-то!
…Наступали июньские жаркие дни. Войска Наполеона нескончаемыми колоннами безостановочно двигались к русским границам.
Наполеон был абсолютно уверен в победе. Находясь в Дрездене, он заявлял своим штабным офицерам:
– Я иду на Москву и со всем покончу в одно или два сражения. Император Александр еще на коленях будет просить у меня мира. Мне еще доведется обезоружить Россию…
Основные силы французов под руководством самого Наполеона сосредоточились вблизи от Ковно. Им предстояло наступление сначала на Витебск, затем на Смоленск, а там и вожделенный приз – Москва. Южнее стояла восьмидесятитысячная армия под командованием Евгения Богарнэ, Наполеонова пасынка. У Новограда и Пултуска находилось семидесятипятитысячное войско под руководством брата императора Иеронима Бонапарта. Ему было приказано действовать против Второй русской армии Багратиона, державшей фронт на протяжении ста верст.
Одиннадцатого июня вечером триста французских солдат высадились на русский берег Немана, у местечка Понемунь близ Ковно. Казаки, несшие пограничную охрану, открыли стрельбу. Французы, оттеснив казачий отряд, начали наводить понтонные мосты через реку.