Бывший владелец виллы ужинал в тот вечер у Рамполло. Скромный, спокойный ужин в семейном кругу. В десять часов Сандра уже покинула их, направляясь в кино.
— Вы извините ее, — сказал отец.
— Что поделаешь! Современные девушки, когда они не идут в кино…
А бывший владелец виллы задержался. Было уже около полуночи, когда он добрался до своей комнаты на вилле Уотсон. То была не слишком пригодная для жилья комната, скорее, кладовая, загроможденная всяким хламом, дверь которой открывалась прямо в сад. На кровати лежал почти собранный чемодан. Бывший владелец виллы собирался уехать на следующее утро. Он начал раздеваться. Оставшись в майке, скинув с плеч подтяжки, он направился к шкафу, вставил в замок ключ. Что такое? Дверца легко подалась и раскрылась сама.
«Но…»
Быстро, очень быстро наклонившись, он приподнял кучу тряпья, под которой был спрятан портфель. Портфеля не было.
Подавшись грудью назад, выставив руки перед собой, как человек, который чуть было не коснулся покойника, бывший владелец виллы отступил назад. Он огляделся вокруг, заглянул еще раз в шкаф. Но шкаф был пуст. Пуст. Куча старых занавесей и все. Да его габардиновое пальто на вешалке. Больше ничего. Внезапно, словно осененный какой-то мыслью, бывший владелец виллы рванулся всей грудью вперед и побежал к двери, ведущей в остальные комнаты. Он открыл ее, взбежал по лестнице и оказался в гостиной. В окна проникал яркий лунный свет. Было почти светло.
— Миссис Уотсон! Миссис Уотсон! Миссис Уотсон!
Никого. Бывший владелец виллы поднялся по лесенке из четырех ступенек, которые вели в спальни. Громко постучал в дверь.
— Миссис Уотсон!
Он кричал. Ни звука. Он постучал еще. По-прежнему ни звука. Владелец виллы, втянув голову в плечи, посмотрел вокруг себя. В гостиной было пустынно — лишь чередующиеся полосы лунного света и тени.
— Миссис Уотсон!
Он толкнул дверь. В комнате горел свет. Он заглянул туда и замер на месте. Его рот медленно открылся, перекосился в гримасе. Его подбородок задрожал На зеленых плитках майолики — Мейджори, Мейджори, Мейджори! На зеленых плитках майолики лежала распростертая Мейджори Уотсон в халатике цвета перванш. Горькая складка крупного рта и кровь. Кровь на щеке, кровь на плитках майолики, кровь на халате. Залитая черной кровью Мейджори лежала на полу, как распластанное, охваченное тоской животное.
— Но портфель, — простонал бывший владелец виллы, — портфель!..
Лишившись сил, он рухнул в кресло и зажал руки коленями. А перед ним топтался на месте, нервничая и дергаясь, комиссар полиции. Небольшого роста человечек, уже немолодой, изрядно полысевший, с дергающимся от тика лицом, он поворачивался на месте, держа руки в карманах брюк и бросая взгляды во все стороны.
— Портфель!
Комиссар пожимал плечами, и его топтание становилось все более нервозным.
— Женщину убили, а вы все про свой портфель.
Владелец виллы собрался с силами, простер вперед руки с растопыренными пальцами.
— Но это одно и то же! Ее убили, чтобы украсть портфель.
— Вовсе нет! Вовсе нет! Вовсе нет!
Комиссар резко развернулся, отошел на три шага, вернулся к владельцу виллы.
— Ваш портфель был внизу, а миссис Уотсон — в своей комнате. Какая была необходимость убивать ее, если хотели взять ваш портфель? А ее деньги, где они?
Что нашли в ее сумочке? Немного мелочи. Меньше тысячи лир. Не на тысячу же лир жила такая женщина, как миссис Уотсон.
Он резко повернулся еще раз. За ним была вытянутая пустынная гостиная виллы Уотсон, карабинер и два человека, со скучающим видом перебиравшие вещи.
— Ну как?
Карабинер бросил на него мрачный взгляд. А один из его людей только махнул тыльной стороной ладони, как бы говоря, что все здесь яснее ясного.
— Знаете, что я вам скажу: убийца случайно украл ваш портфель, когда обшаривал дом… Вот мое мнение…
Вошел еще один карабинер с толстым длинноносым человеком.
— Вот кто к нам пожаловал! — сердечным тоном сказал комиссар.
Толстый человек был директором местного банка.
— Э! Привет, Тонино, — сказал он. — Я вот услышал и сразу пришел…
И он горестно покачал головой.
— Мне кажется, я смогу тебе помочь.
Он сделал паузу.
— Я начинаю предполагать…
Он наклонил голову и, не двигая рукой, скромно поднял вверх только указательный палец, как человек, уверенный в действенности своих слов.
— … что четырнадцать миллионов, которые украли, — это именно те, которые взял в банке господин Форстетнер.
— Да! — закричал владелец виллы, как если бы ему их уже вернули, его банкноты.
Директор снова выдержал паузу.
— Так вот, я записал их номера. Это сам господин Форстетнер…
Ему пришлось остановиться. Комиссар шел прямо на него, широко раскрыв руки.
— Марио! — сказал он. — Марио — ты великий человек!
Последовал эмоциональный обмен любезностями. Затем, успокоившись, комиссар сказал одному из своих людей:
— Проводи директора до банка… Он даст тебе список. Или, лучше, Марио, сделай копию в…
Он продолжал смотреть на все одновременно, и его взгляд остановился на одном из окон.
— А это кто еще такой?
По саду медленно шел мужчина в сером костюме, со шляпой в руке. Вид у него был вопрошающий, как у человека, впервые попавшего сюда. Комиссар и все остальные молча наблюдали из-за стекла за его приближением. Мужчина поднял лицо к вилле, поколебался немного. Комиссар подбежал к двери, остановился на верхней ступеньке.
— О! — воскликнул Ронни издалека. — Это вилла миссис Уотсон?
— Да, именно ее.
Комиссар поспешно спустился по лестнице. Ронни шел ему навстречу.
— Вы ее друг?
— Нет, — ответил Ронни.
Он бросил на комиссара взгляд, в котором промелькнуло удивление.
— Нет, — повторил он, — я — друг леди Амберсфорд.
Явно англичанин. Ясно уже по акценту. Однако, надо отметить, что комиссар не очень жаловал англичан.
— Но это дом госпожи Уотсон.
— Я знаю. Я пришел по делу, которое касается их обеих.
— Да, да… — произнес комиссар уверенным тоном. — Я в курсе. А вы давно приехали на Капри?
Тесный сад, пальмы, маленький смешной фонарь, солнце, Ронни со своей шляпой, маленький комиссар.
— Я прибыл сегодня.
— Сегодня?
Комиссар полиции заговорил, вероятно, даже не отдавая себе отчета, тоном следователя.
— Но ведь утренний пароход еще не пришел.
— Я спешил. И нанял в Сорренто моторную лодку.
— О! О! У вас, значит, такое важное дело?
Несмотря на свое прирожденное добродушие, Ронни раздраженно посмотрел на комиссара.
— Но кто вы?
— А вы?
— Я работаю в английском посольстве.
Посольства комиссар тоже не жаловал. Единственный выговор, который он получил за время своей службы, был связан именно с одним посольством.
— Я комиссар полиции, — представился он сухо.
— Полиции? — воскликнул Ронни. — Но это же просто смешно!
— Почему смешно?
— Но…
Ронни явно был обескуражен. Поверенный в делах ему рекомендовал… И вот теперь оказывается, что…
— Банк заверил меня, что миссис Уотсон не подавала жалобу…
Жалобу? Комиссар поднял брови.
— А если она сделала это? — наудачу спросил он.
— Но это же смешно! Смешно! Леди Амберсфорд не воровка.
— Леди Амберсфорд?.. — удивился комиссар.
— Бедняжка! Она такая рассеянная. Она могла взять чек, не думая ничего плохого.
— Да, да…
Стоя перед Ронни с руками, засунутыми в карманы брюк, нервно почесывая живот, комиссар пристально смотрел на него. Затем, словно пораженный пришедшей ему в голову мыслью:
— Так, значит, леди Амберсфорд украла чек у госпожи Уотсон?
— Да нет же!
— А! Простите! Вы же только что сказали…
— Так может показаться, господин комиссар. Конечно, чек… Но это только видимость, недоразумение.
— А четырнадцать миллионов, это тоже — недоразумение?