Констебль Хоскинс закрыл дверь.
Инспектор Блэнд поднял телефонную трубку, связался с полицейским управлением Хэлмута и договорился относительно наблюдения за яхтой «Эсперанс».
— Надеюсь, вы понимаете, — обратился он к Хоскинсу, вид которого явно свидетельствовал о том, что он решительно ничего не понимает, — эта проклятая баба может находиться лишь в одном месте — на борту яхты де Суза.
— Как вы об этом узнали, сэр?
— Поскольку нет признаков, что она вышла за пределы поместья обычным путем, можно предположить, что они сговорились заранее, и де Суза встретил ее у лодочного домика, отвез на моторной лодке на яхту, а затем вернулся обратно.
— А зачем он это сделал? — спросил окончательно поставленный в тупик Хоскинс.
— Не имею понятия, — ответил инспектор, — это неправдоподобно, но вполне возможно. И если она на «Эсперансе», я уж позабочусь, чтобы оттуда она не ушла незамеченной.
— Но если она действительно избегала его?..
— Нам известно лишь то, что она говорила и что сделала! Женщины, — добавил он нравоучительно, — очень много лгут. Не забывайте об этом, Хоскинс.
— Ага, — произнес констебль Хоскинс понимающе.
Дальнейший их разговор был прерван появлением высокого, рассеянного с виду молодого человека. На нем был опрятный фланелевый костюм серого цвета, но ворот сорочки был смят, галстук сдвинут в сторону, а концы волос непокорно топорщились.
— Мистер Алек Легги? — подняв на него глаза, спросил инспектор.
— Нет, — ответил молодой человек. — Я Майкл Уэймен. Насколько я понимаю, вы хотели меня видеть.
— Совершенно верно, сэр. Садитесь. — Блэнд указал на кресло перед своим столом.
— Я не люблю сидеть, — сказал Майкл Уэймен.
— Я люблю ходить. Между прочим, что здесь делает полиция? Что случилось?
Инспектор Блэнд посмотрел на него с удивлением.
— Разве сэр Джордж вас не информировал, сэр?
— Меня никто ни о чем не информирует, как вы изволили выразиться. Я не сижу у сэра Джорджа в кармане. Так что же случилось?
— Насколько мне известно, вы в настоящее время проживаете в этом доме?
— Проживаю. И что из этого?
— Просто я полагал, что все, кто проживают в этом доме, уже знают о случившейся трагедии.
— Трагедии? Какой трагедии?
— Убита девушка, которая исполняла роль жертвы в игре по расследованию убийства.
— Не может быть! — Майкл Уэймен, казалось, был крайне удивлен. — Убита по-настоящему? Не фигли-мигли?
— Я не знаю, что такое «фигли-мигли», но девушка мертва.
— Как ее убили?
— Удушили куском бельевого шнура.
Майкл Уэймен слегка свистнул.
— Как по сценарию игры? Ну и ну! Подали идею! — Он прошел к окну, резко обернулся. — Следовательно, теперь мы все на подозрении, не так ли? Или это был кто-нибудь из местных парней?
— У нас нет никаких оснований подозревать местных парней.
— Как и меня, инспектор, — сказал Майкл Уэймен. — Многие из моих друзей считают меня помешанным, но я помешан на другом. Я не брожу по округе и не душу несовершеннолетних веснушчатых девчонок.
— Насколько мне известно, вы проектируете для сэра Джорджа теннисный павильон?
— Безобидное занятие, с точки зрения криминалистики, — сказал Майкл Уэймен. — Что же касается архитектуры, то здесь я не уверен. Окончательный результат моей работы, вероятно, будет являть собою преступление против хорошего вкуса. Но это вас не интересует. Что же вас интересует, инспектор?
— Я хотел бы знать, мистер Уэймен, где вы находились с четырех часов пятнадцати минут до пяти часов.
— Как вам удалось установить время? Медицинское заключение?
— Не совсем, сэр. В четверть пятого девушку видели живой.
— Кто же этот свидетель, если позволите?
— Мисс Брэвис. Леди Стаббс попросила ее отнести девушке поднос с пирожными и фруктовой водой.
— Наша Хэтти попросила ее об этом? Никогда не поверю.
— Почему, мистер Уэймен?
— На нее не похоже. Не об этом она думает и заботится. Все мысли дорогой леди Стаббс вращаются лишь вокруг собственной персоны.
— Я жду ответа на свой вопрос, мистер Уэймен.
— Где я был между четырьмя пятнадцатью и пятью часами? Трудно сказать сразу, инспектор. Я был здесь. Надеюсь, вы меня понимаете?
— Где — здесь?
— О, то тут, то там. Немного поболтался среди толпы у лужайки, любовался местными красавицами, перемолвился двумя-тремя словами с порхавшей кинозвездой; а когда мне стало тошно от всего этого, пошел к теннисному корту и поразмыслил немного о проекте будущего павильона. Мне также было интересно, как скоро будет разгадана кем-нибудь фотография секции теннисной сетки — первый ключ к игре.