Его взгляд обратился к ее ступням, и, словно в замедленной съемке, она с ужасом наблюдала, как его длинные смуглые пальцы сомкнулись вокруг ее лодыжки. Когда его большой палец прошелся по полоске, оставленной тесными туфлями, она перестала дышать. Томление волной побежало по ноге вверх, к колену, бедру..
— Ничего удивительного, что у тебя болят ноги, проворчал он, — туфли слишком узки.
И внезапно разжал пальцы. Парис, не теряя достоинства, спустила ноги со столика, торжественно поставила их на пол и плотно сжала коленки, как будто это могло остановить распространение предательского тепла по телу.
— После полета ноги отекли, — сообщила она. По всей видимости, то же самое случилось и с языком. Поэтому и приходится давать им отдых.
Его глаза чуть прищурились, ни на секунду не переставая ее разглядывать.
— Забавно. Мне показалось, ты от меня удирала.
— С какой стати?
Он пожал плечами.
— Сам не пойму. Может, по природной склонности.
Язвительный тон задел ее, но она не позволила себе поддаться на провокацию и сразу вспомнила уроки матери: спина прямая, высоко поднятая голова, холодная улыбка и ответная реплика. Вот только слова не находились. В голове был сплошной туман.
— Не желаешь прокомментировать свои маневры?
— Я уже сказала, что зашла сюда отдохнуть.
— А я не про сегодня.
Хотя бы немного отодвинулся. На близком расстоянии его раздражение пробивает все установленные ею преграды.
— Ты хочешь сказать, что я сбежала в Лондон? Она широко раскрыла глаза. — Я планировала поездку давным-давно.
— Кей Джи никогда о ней не упоминал.
— Я ему не говорила.
— Не-ет? — Он тянул слово так долго, что она успела прийти в себя.
— Я давно не виделась с матерью. Решила побыть с нею, узнать ее получше.
— Понадобилось шесть лет, чтобы узнать леди Памелу? — насмешливо фыркнул он.
Нет. Шесть лет понадобилось, чтобы понять, как важно, сохраняя гордость, скрывать все свои эмоции.
Она пронзила Джека ледяным взглядом.
— Вообще-то шесть лет потребовалось, чтобы воспользоваться твоим советом и вырасти.
— И сейчас предо мною взрослая Парис Грентем? Уголок его рта приподнялся в идеальной насмешливой улыбке, взгляд скользнул по ее телу сверху вниз. Было заметно, что увиденное не произвело на него впечатления.
— Разве ты не это имел в виду? — Она с вызовом задрала подбородок.
— Отнюдь.
Его откровенность не должна ее ранить, но ранила. От разочарования и обманутых ожиданий запершило в горле, защипало глаза. Дальние перелеты на реактивных самолетах утомляют и обостряют чувство ранимости, утешила она себя и наклонилась надеть туфли. Он опередил ее: туфли оказались подвешенными на пальцах его руки.
— Неужели ты действительно собираешься снова их напялить?
Парис сглотнула, пытаясь слюной смочить пересохшее горло. Решила было сделать рывок, чтобы отобрать свою собственность, но с ходу отвергла эту мысль. Она глубоко вздохнула и уставилась на него.
— Ну, чего ты хочешь, Джек? Зачем ты притащился сюда за мной?
— Поговорить, принцесса.
— О древней истории?
— Всего лишь об одной из ее ночей.
— Если хочешь, поговорить можно, но, боюсь, память у меня плохая.
Ни за что не признается она, как ясно помнит ту ночь. Его немую ярость, с которой он тащил ее от стола. Самодовольное ликование, с которым она устраивалась на заднем сиденье такси, нанятого им, чтобы отвезти ее домой. Ее выстраданная просьба, его непритворный ужас, ее унижение. Шесть лет прошло, а она до сих пор помнит все чувства, каждое слово так ясно, словно это было вчера.
— Относительно роста ты молодцом, — заметил он ровно. — Мне кажется, и остальное в порядке.
— Похоже, тогда я сделала какое-то предложение, правда, выпила слишком много шампанского, чтобы отчетливо понимать, о чем веду речь, — беззаботно пожала она плечами.
— Ты пригласила меня к себе в постель, и то было вовсе не пьяное необдуманное предложение.
Голова Парис дернулась. Она не ожидала, что он поднимет эту тему и будет настаивать на обсуждении.
Как будто для него это имеет какое-то значение.
— Ты заявила, что хочешь, чтобы я стал твоим первым любовником, — продолжал он убийственно медленно.
— Как ты заметил тогда, мне следовало подрасти.
Так что не придавай слишком большое значение тем глупым словам. — Бухающее сердце бросало кровь к голове, на лице загорелся румянец. Парис собрала остатки гордости, выпрямилась и потянулась за туфлями, но он держал их вне досягаемости, медленно поднявшись вслед за ней.
— Уверяла, что любишь меня.
— Я была молода и глупа. — Она обогнула столик и рывком попыталась ухватить туфли, но и он передвинулся, поэтому они оказались лицом к лицу.
— И какой ты стала, принцесса? Старой и умной?
— Да, уже не та девочка!
— Неужели? — Когда он быстрым движением взял ее лицо в ладони, она была слишком удивлена, чтобы как-то отреагировать. — Ты так себе представляешь зрелость? Видимо, с этим допотопным начесом на голове? Его пальцы дотронулись до локона, провели по тщательно уложенным волосам. Парис сжала зубы, чтобы подавить любой звук, например стон удовольствия. Несколько шпилек выскочили, пряди упали на лицо.
Теперь ей была видна только половина его квадратной челюсти, половина носа, сломанного в случайной потасовке, половина рта с губами полными и чувственными, противоречащими грубой силе, искажающей лицо мужчины.
И его прекрасный рот не улыбался. Он был сжат в мрачную полоску, а глубоко посаженные глаза шоколадного оттенка лишились теплоты, которую она так хорошо помнила. Смешливые морщинки до сих пор сохранились в их уголках, но он не был похож на человека, который часто смеялся в последнее время.
Скорее, он работает над созданием морщинок озабоченности между бровей.
— Разглаживать их Парис не собирается.
— Не возражаешь? — Она освободилась от мучительного для нее прикосновения, глядя на него прищуренными глазами. — Есть еще, что тебе хотелось бы испортить, кроме прически? Может, платье? Оно тоже часть меня, выросшей.
Громадная ошибка, подумала Парис, как только его глаза застыли на ее платье.
— О, да, — грубо пробормотал он. — Это платье выражает твою теперешнюю сущность.
Косточки его пальцев прошлись по шее, Парис ощутила слабое сопротивление, когда шершавая кожа царапнула ее тело. Подушечками пальцев он словно поддел вытянутую нитку. Парис глотнула. Он едва касается ее, а грудь напряглась от желания.
Желания?
Она желает только проверить свои мозги, откликающиеся на столь циничные выпады.
— Что с тобой, Джек? Я не понимаю твоего обращения, и, честно говоря, меня утомило это… это… Парис поискала слово, но не нашла ничего подходящего. — Я только что совершила перелет через полмира, ублажала свою очередную чертову мачеху, и вот пожалуйста, — она глубоко вздохнула, потому что продолжать становилось все сложнее, — теперь ты ко мне привязался, лапаешь, портишь прическу… Да как ты… ты что…
Его рот накрыл ее губы, проглотив остаток фразы и остаток жалоб. Парис уже не помнила, что еще хотела высказать Все вылетело из головы, стоило его губам коснуться ее Где-то на заднем плане глухо стукнули, упав на пол, туфли. Она ощущала лишь силу его рук на своих плечах, прикосновение незастегнутого пиджака к своему телу, ускоряющееся биение сердца.
Некоторое время она еще пыталась раздуть гнев, оставшийся в ней, но лишь часто задышала. Ее нос был вплотную прижат к его щеке, и пришлось вдохнуть запах его кожи. Он не изменился. Она разжала кулаки, сохранявшие хоть какую-то дистанцию между их телами, и ухватилась за лацканы его пиджака — в коленях обнаружилась внезапная слабость.
Его рот ослабил жесткое давление, и на мгновение Парис смогла насладиться нежной лаской, мимолетными прикосновениями больших пальцев его рук к шее, его полными губами на своих губах. Вдруг эти губы пропали так же внезапно, как и появились, бросив ее, раздираемую противоречивыми эмоциями. В его глазах тоже промелькнуло смущение, но оно быстро сменилось уже знакомым яростным негодованием.