Раздался звук гонга, и он спустился вниз.
Дворецкий, только что закончивший мастерское исполнение своего крещендо — форте — диминуэндо — раллентандо, вешал на крюк гонговую колотушку. Его смуглое меланхоличное лицо выражало удовольствие.
Пуаро вспомнил: «…анонимное письмо с угрозой. Его могли написать как экономка, так и дворецкий…» Этот был похож на шантажиста. Интересно, миссис Оливер взяла образы для сценария из жизни?..
Через холл проходила мисс Брэвис. На ней было яркое платье из цветастого шифона, оно ей вовсе не шло. Пуаро поравнялся с нею и спросил:
— У вас здесь есть экономка?
— О нет, месье Пуаро. В наше время специально экономок не нанимают, за исключением больших домов, конечно. В этом доме я и есть экономка, иногда больше экономка, чем секретарь.
Ее губы скривились в усмешке.
— Следовательно, вы — экономка? — глубокомысленно произнес Пуаро.
Он не мог себе представить ее в роли шантажистки, пишущей угрожающие письма. Другое дело — просто анонимные письма. Ему приходилось заниматься такими письмами, написанными женщинами вполне солидными и надежными, не вызывающими никаких подозрений у окружающих.
— Как фамилия вашего дворецкого?
— Хэнтон, — несколько удивленно ответила мисс Брэвис.
Пуаро, словно опомнившись, поспешил объяснить:
— Мне кажется, я его где-то видел раньше.
— Вполне возможно, — ответила мисс Брэвис. — Мне кажется, эти люди не остаются на одном месте больше четырех месяцев и, наверное, скоро перепробуют все имеющиеся места в Англии. Тем более, что сейчас не так уж много людей, позволяющих себе роскошь нанимать дворецких и поваров.
Они вошли в гостиную. Сэр Джордж, имевший какой-то неестественный вид в своей обеденной куртке, предлагал гостям херес. Миссис Оливер в атласном платье стального цвета была похожа на устарелый, снятый с вооружения линкор, а бархатная головка леди Стаббс склонилась над журналом мод.
Джим Уорбартон, Алек и Пегги Легги обсуждали детали завтрашнего празднества.
— Вечером нам предстоит еще много работы, — предупреждал супругов Уорбартон. — Никакого бриджа. Все за работу. Нам еще нужно написать много объявлений и большую вывеску для гадалки. Как мы ее назовем? Мадам Зулейка? Эсмеральда? Или цыганской королевой Лалой?
— Лучше с восточным оттенком. В сельской местности цыган ненавидят, — сказала Пегги. — Зулейка звучит неплохо. Я принесла с собой краски и думаю, что Майкл сможет нарисовать по краям вывески извивающихся змей.
— Тогда, может быть, Клеопатра подойдет больше, чем Зулейка?
В дверях появился Хэнтон.
— Стол накрыт, моя леди.
Все вошли в столовую. На продолговатом столе горели свечи. Комната была полна теней.
Уорбартон и Алек Легги сидели по обе стороны от хозяйки дома. Пуаро был между миссис Оливер и мисс Брэвис. Мисс Брэвис участвовала в общем оживленном разговоре о последних приготовлениях к завтрашнему дню.
Миссис Оливер сидела с отрешенным видом, словно наседка на яйцах, и почти ничего не говорила.
Когда же, наконец, она сама прервала свое молчание, ее слова прозвучали несколько противоречиво.
— Не мешайте мне, — сказала она Пуаро. — Я сейчас стараюсь вспомнить, не забыла ли я чего-нибудь.
Сэр Джордж сердечно рассмеялся.
— Роковая ошибка, да? — заметил он.
— Ничего не поделаешь. Всегда что-нибудь да найдется. Иногда обнаруживаешь ошибку, когда книга уже в наборе. Тогда это мука!
На ее лице отобразилось это чувство. Она вздохнула.
— Но самое любопытное то, что большинство этой ошибки не замечает. Я говорю себе: «Но повар-то должен заметить, что две котлеты остались несъеденными?» Остальные о них и не подумают.
— Вы меня заинтриговали, — произнес Майкл Уэймен с противоположного конца стола. — Пожалуйста, не объясняйте дальше. Я поломаю голову, когда буду принимать ванну.
Миссис Оливер неопределенно улыбнулась ему и погрузилась в свои размышления.
Леди Стаббс тоже молчала. Изредка она зевала. Уорбартон, Алек Легги и мисс Брэвис разговаривали, не обращая на нее внимания.
Когда вышли из столовой, леди Стаббс остановилась у лестницы.
— Я ложусь спать, — объявила она. — Я очень хочу спать.
— О, леди Стаббс, — воскликнула мисс Брэвис, — у нас еще так много работы. Мы надеялись, что вы нам поможете.
— Я знаю. Но я ухожу спать.
В ее словах звучала удовлетворенность маленького ребенка. Она повернула голову к сэру Джорджу, выходившему из столовой.
— Я устала, Джордж. Ты не будешь возражать, если я лягу?
— Иди и хорошенько выспись, Хэтти. Завтра ты должна быть бодрой.
Он нежно поцеловал ее, и она пошла наверх. На лестнице она обернулась и сделала всем ручкой:
— Спокойной ночи.
Сэр Джордж улыбнулся ей. Мисс Брэвис резко втянула в себя воздух и отвернулась.
— Пошли! Все! — произнесла она с деланной веселостью. — Нужно работать.
Через некоторое время каждый занимался своим делом. Но, поскольку мисс Брэвис не могла находиться одновременно везде, вскоре обнаружились дезертиры. Майкл Уэймен, нарисовав великолепный орнамент на афише в виде свирепого змия и написав слова «Мадам Зулейка предскажет вам судьбу», постарался больше не навязываться и незаметно куда-то исчез. Алек Легги выполнил несколько отдельных незначительных поручений, открыто вышел под предлогом каких-то измерений и больше не появлялся. Энергично и добросовестно работали одни женщины. Эркюль Пуаро, последовав примеру своей хозяйки, рано улегся в постель.
На следующее утро Пуаро спустился к завтраку в половине десятого. Завтрак был обставлен по-довоенному: ряд горячих блюд на электрическом подогревателе. Сэр Джордж ел традиционный завтрак здорового англичанина — яичницу-болтунью, бекон и почки. Миссис Оливер и мисс Брэвис — то же самое, но в несколько измененной пропорции. Майкл Уэймен ел холодную ветчину. И только леди Стаббс была равнодушна к роскошному выбору мясного. Она лениво покусывала тонкий ломтик гренка и отхлебывала маленькими глотками черный кофе. На ней была большая бледно-розовая шляпа, казавшаяся совершенно лишней за трапезным столом.
Немногим раньше принесли утреннюю почту. Мисс Брэвис проворно раскладывала письма на несколько стопок, а те, которые предназначались сэру Джорджу лично, передавала ему. Просмотрев вскрытые письма, она сортировала их по категориям.
Леди Стаббс получила три письма. В двух из них были счета, она небрежно отбросила их в сторону. Открыв третье, она вдруг совершенно явственно вскрикнула:
— О!
Восклицание было настолько неожиданным, что все обернулись в ее сторону.
— Это от Этьена, — произнесла она, — от моего кузена Этьена. Он приезжает сюда на яхте.
— Позвольте взглянуть, Хэтти. — Сэр Джордж протянул руку. Она положила письмо на стол. Он расправил лист и прочитал.
— Кто этот Этьен де Суза? Ты говоришь — кузен?
— Я полагаю, что да. Троюродный брат. Я его почти не помню. Он был…
— Да, моя дорогая?
Она пожала плечами.
— Не имеет значения. Это было так давно. Я была совсем маленькой.
— Ты, конечно, не можешь его хорошо помнить. Но мы должны пригласить его непременно, — искренне сказал сэр Джордж. — Жаль, что сегодня празднество, но мы пригласим его к обеду. А может быть, нам удастся уговорить его погостить у нас день-другой. Покажем ему наши места.
Сэр Джордж был поистине радушным и гостеприимным сельским сквайром.
Леди Стаббс ничего не ответила. Она склонила голову и отрешенно смотрела в свою кофейную чашку.
Разговор снова перешел на неминуемую тему о дневном празднестве и принял общий характер. Не участвовал в нем лишь Пуаро. Он с интересом наблюдал за стройной экзотической фигурой, находившейся во главе стола. Какие мысли роились в этой головке, хотел бы он знать. В тот же миг ресницы ее шевельнулись, и она бросила быстрый взгляд в его сторону. Взгляд был настолько оценивающ и проницателен, что от неожиданности он вздрогнул. Как только их глаза встретились, выражение проницательности исчезло. Но был другой взгляд — холодный, расчетливый, настороженный.