— Марлен часто говорила глупости, но ничего подобного не говорила. На уме у нее была косметика и прически. Вы ведь знаете, какие девчонки. Она говорила, что хочет красить губы. Отец убеждал ее, что она еще слишком молода. То же самое говорила и я. Но когда у нее появлялись деньги, она покупала духи и губную помаду и прятала их.
Блэнд кивнул. Ничего он не добился. Подросток, глупая девчонка, мечтающая о чарах и кинозвездах. Таких, как Марлен, — тысячи.
— Что теперь скажет отец, — вздохнула миссис Таккер. — Он вот-вот должен прийти сюда. Хотел развлечься. Он большой любитель метания по кокосовым орехам. — Она вдруг не выдержала и зарыдала.
— Это все они, эти иностранцы из гостиницы, — говорила она, всхлипывая. — А какие на них рубашки! Вы не поверите — с загорающими девушками в этих… бикини, как они их называют. И сами они все загорают здесь. То и дело встречаются везде вовсе без рубашек. Это к добру не приводит. Вот что я скажу!
Все еще всхлипывая, она в сопровождении констебля Хоскинса вышла из комнаты.
Блэнд снова услышал удобный и, вероятно, давно вынесенный приговор: во всех трагических событиях виноваты иностранцы…
Глава 8
— Ну и язык! — сказал Хоскинс, когда вернулся. — Пилит мужа, ворчит на старого отца и, наверное, не раз брала в оборот девчонку, а теперь мучается. А что девчонкам? С них, как с гуся вода.
Инспектор Блэнд прервал общие рассуждения Хоскинса и приказал позвать миссис Оливер.
Увидев ее, он слегка оторопел. Он не ожидал такого пурпурного великолепия и в таком эмоциональном возбуждении.
— Я чувствую себя ужасно, — заявила миссис Оливер, опускаясь в кресло, словно глыба пурпурного желе. — Ужасно! — добавила она таким тоном, как если бы это слово состояло из одних лишь заглавных букв.
Инспектор произнес какие-то неясные звуки, а миссис Оливер продолжала:
— Потому что, понимаете, это мое убийство. Я его придумала!
Инспектор Блэнд еще не успел оправиться от замешательства и потому подумал, что миссис Оливер обвиняет в преступлении себя.
— Не представляю, почему мне взбрело в голову сделать жертвой жену югославского ученого, — с остервенением вонзив пальцы в свою сложную прическу, сокрушалась миссис Оливер. Она словно опьянела. — Ослица я. С таким же успехом жертвой можно было бы сделать, скажем, человека, выдававшего себя за младшего садовника. И до убийства не дошло бы, потому что в конце концов большинство мужчин могут постоять за себя. А если не могут, то им следовало бы уметь это делать. Да и у меня было бы меньше забот. Если убивают мужчину, никому нет до этого дела. Кроме, конечно, жены, любовницы, детей или им подобных.
У инспектора стало появляться недоброе подозрение к миссис Оливер. Этому способствовало еще и то, что до него доносился слабый запах коньяка. По настоянию Эркюля Пуаро миссис Оливер действительно выпила рюмочку этого «наилучшего лекарства от шока», когда они вернулись в дом.
— Я не сумасшедшая и не пьяна, — говорила она, интуитивно угадывая его мысли. — Хотя тот человек и другие утверждают, что я пью, как рыба. Вы, вероятно, тоже так думаете.
— Какой человек? — обалдело спросил инспектор, переключая свое внимание с неожиданно введенного в драму младшего садовника на новую неизвестную личность.
— С веснушками и йоркширским акцентом, — пояснила миссис Оливер, — но, как я вам уже сказала, я не пьяна и не сумасшедшая. Я всего лишь обескуражена. Совершенно обескуражена, — повторила она раздельно.
— Конечно, мадам, это очень прискорбный случай.
— И что самое ужасное, — сказала миссис Оливер, — так это то, что она хотела быть жертвой сексуального маньяка. И, по-видимому, она ею стала.
— Это предположение не подтверждается.
— Не подтверждается? Слава богу хоть за это! — вздохнула миссис Оливер. — Но если убийца не был маньяк, кому понадобилось убивать ее, инспектор?
— Я надеялся, что вы сможете помочь мне разобраться в этом деле…
Инспектор не сомневался в том, что миссис Оливер в какой-то степени повлияла на трагический момент событий.
— Я не могу помочь вам, — запротестовала миссис Оливэр. — Я не представляю себе, кто бы мог это сделать. Представить я, конечно, могу… Я все могу представить. В этом для вас вся трудность. Я могу представить хоть сию минуту. Все мои версии прозвучали бы вполне убедительно и тем не менее все они были бы неверны. Она могла быть убита человеком, у которого страсть убивать девочек (но это слишком примитивно), во всяком случае, очень многие думают, что на празднестве был человек, который намеревался убить девочку. А как он мог узнать, что Марлен была в лодочном домике? Она могла знать тайну какой-нибудь влюбленной пары; или видела, как кто-то закапывал ночью труп; или узнала кого-то, кто скрывал свою личность. А может быть, она знала тайну клада, спрятанного во время войны, или видела из окна лодочного домика, как человек из моторной лодки, возможно, утопил кого-нибудь в реке. Может быть, к ней в руки случайно попало очень важное закодированное сообщение, о котором она не имела никакого понятия…
— Довольно!
Инспектор поднял руку. У него кружилась голова.
Миссис Оливер послушно замолчала. Было ясно, что она еще долго могла бы продолжать в том же духе. Тем не менее инспектору казалось, что так или иначе каждый возможный вариант она обдумала заранее. Из всего, что она сказала, особое внимание он обратил на одну фразу.
— Что вы имели в виду, миссис Оливер, когда сказали «человек из моторной лодки»?
— Мне кто-то сообщил, что он прибыл на моторной лодке, — ответила миссис Оливер. — Не помню, кто. Я имею в виду человека, о котором мы говорили за завтраком, — добавила она.
— Пожалуйста, — тон инспектора стал просительным.
До сих пор он не имел никакого представления о писателях детективных историй. Он знал, что миссис Оливер написала более сорока книг. И теперь ему казалось удивительным, что она не написала их более ста сорока. И неожиданно для себя тоном, не допускающим возражений, он вдруг выпалил:
— Что все это значит? Кто прибыл на моторной лодке во время завтрака?
— Он не приезжал на моторной лодке во время завтрака, — объяснила миссис Оливер, — он приехал на яхте. Впрочем, я точно не знаю. Это было письмо.
— Так что же это было, — потребовал Блэнд, — яхта или письмо?
— Это было письмо, — ответила миссис Оливер, — для леди Стаббс. От ее кузена с яхты. А она испугалась.
— Испугалась? Чего?
— Я полагаю, кузена, — пояснила миссис Оливер. — Каждый мог это заметить. Она боялась его и не хотела, чтобы он приезжал. Я считаю, что поэтому она и прячется сейчас.
— Прячется? — спросил инспектор.
— Ну да. Ее нигде нет. Все ее ищут. Я думаю, она прячется, потому что боится его и не хочет с ним встречаться.
— Кто этот человек?
— Вы лучше расспросите месье Пуаро, — сказала миссис Оливер. — Он говорил с ним, а я нет. Его зовут Эстебан… нет, это в моем сценарии. Де Суза его зовут. Этьен де Суза.
Но внимание инспектора привлекло другое имя.
— Как вы сказали? Месье Пуаро?
— Да. Эркюль Пуаро. Труп мы обнаружили с ним вместе.
— Эркюль Пуаро… Удивительно. Неужели это тот самый человек? Бельгиец, невысокий мужчина с большими усами?
— С огромными усами, — уточнила миссис Оливер. — Да. Вы его знаете?
— Прошло много лет с тех пор, как я его встречал. Тогда я был еще молодым сержантом.
— Вы встречались с ним в связи с каким-нибудь убийством?
— Да. Что он здесь делает?
— Он должен был вручать призы.
Этот ответ был дан после едва заметной паузы, ко инспектор не обратил на нее внимания.
— И он был с вами, когда вы обнаружили труп, — промолвил Блэнд. — Хм… Я бы хотел поговорить с ним.
— Позвать его?
Миссис Оливер с надеждой ухватилась за свои пурпурные складки.
— Можете ли вы еще что-нибудь добавить, мадам, что могло бы помочь нам в этом деле?