— Я говорил с леди несколько раз, — сказал инспектор. — Она была очень любезна и, казалось, весьма сожалела, что не может оказать нам существенной помощи.
«Не может или не желает?» — подумал Пуаро. Блэнд, вероятно, думал то же самое.
— Есть женщины, — сказал он, — которых нельзя заставить. Их невозможно ни убедить, ни запугать, ни обмануть.
«Миссис Фоллиат не из тех, кого можно заставить, убедить или обмануть», — подумал Пуаро.
Инспектор допил свой чай, вздохнул и ушел, а Пуаро взялся за картину-головоломку, чтобы унять возраставшее в нем раздражение. Он чувствовал себя не только раздраженным, но и униженным. Миссис Оливер позвала его, Эркюля Пуаро, чтобы раскрыть тайну! Она чувствовала что-то неладное, и неладное действительно было. Она верила в Эркюля Пуаро и надеялась. Сначала — что он предотвратит несчастье, а затем — что он найдет убийцу. А он убийцы не нашел. Он блуждал в тумане — в тумане, в котором время от времени появлялись проблески обманчивого света. То тут, то там он замечал эти проблески, и временами ему казалось, что он видит выход. Он шел на свет, но снова и снова оказывался во мгле.
Пуаро встал, перешел к другой стороне камина, повернул второе кресло и сел. От разноцветных картонных фигурок игры он переключился на головоломку с убийством. Он достал из кармана записную книжку и аккуратными мелкими буквами вписал в нее: «Этьен де Суза, Аманда Брэвис, Алек Легги, Пегги Легги, Майкл Уэймен».
Для сэра Джорджа и Джима Уорбартона убить Марлен Таккер было невозможно физически. То же самое можно сказать и о миссис Оливер, и он дописал ее имя значительно ниже остальных. Имя миссис Мастертон он приписал тоже, так как не помнил, чтобы от четырех до четырех сорока пяти она была на лужайке безотлучно. Дворецкий Хэнтон был внесен в список скорее потому, что в сценарии миссис Оливер фигурирует «зловещий дворецкий», а не потому, что темноволосый мастер гонга внушил ему какие-либо подозрения. «Парень в черепаховой рубашке» значился под вопросительным знаком.
— Я идиот, — улыбнулся Пуаро. — Какое отношение имеет парень ко всем этим событиям?
Но он понимал, что кое-какие причины для включения парня в список все же были. Он вспомнил, как он удивился, когда увидел его в «капризе». Лицо не очень приятное, несмотря на то, что было молодым и красивым. Надменное и безжалостное лицо. Молодой человек приходил туда с какой-то целью. Он явно хотел с кем-то встретиться, причем он не мог или не хотел встречаться открыто. Не было ли здесь связи с убийством?
Молодой человек был из молодежной гостиницы, а это значит, что его соседство с Нэсс-Хауз могло длиться не больше двух суток. Попал ли он туда случайно? Был ли он одним из многих студентов, приезжающих в Англию? Может быть, он такой же, как и те две девушки, которых он подвозил в тот первый день? Или он приехал с особой целью, чтобы встретиться с определенной личностью? Или это было случайное столкновение во время праздника? Не исключено и это.
— Я многое знаю, — сказал вслух Пуаро. — У меня в руках множество кусочков из этой картины-головоломки. Мне известен вид преступления, но, должно быть, я подхожу к нему не с той точки зрения.
Он перевернул страницу своей записной книжки и написал: «Просила ли леди Стаббс мисс Брэвис отнести Марлен закуску? Если нет, почему мисс Брэвис сказала, что просила?»
Он задумался. Мисс Брэвис и сама могла позаботиться о девушке. Но если так, почему она не сказала об этом просто? Для чего ей понадобилось лгать? Может быть, потому, что, придя в лодочный домик, она обнаружила, что Марлен мертва? Если мисс Брэвис не виновата в убийстве, поведение ее кажется непонятным. Она ведь не из нервных и не страдает расстройством воображения. Если бы она действительно обнаружила, что девушка убита, она немедленно подняла бы тревогу.
Пуаро молча смотрел на оба вопроса и не мог отделаться от чувства, что где-то здесь таилась ускользавшая от него правда. Минут через пять он сделал новую запись: «Этьен де Суза утверждает, что он писал кузине о своем приезде в Нэсс-Хауз за три недели. Это ложь или правда?»
Пуаро почти верил, что это была ложь. Он вспомнил сцену во время завтрака. Если письмо было получено раньше, то, казалось, не было ни малейшей причины для сэра Джорджа разыгрывать удивление, а для леди Стаббс — испуг, которых они не испытывали. Если лее письма не было, почему Этьен де Суза солгал? Чтобы создать впечатление, что о его визите знали и он был желанным гостем? Весьма неубедительное объяснение. Доказать, что такое письмо было написано или получено, невозможно. Была ли это попытка со стороны де Суза придать своему визиту кажущуюся естественность, показать, что его ожидали? Сэр Джордж и без того принял его весьма дружелюбно, хотя и не знал его…
Стоп! Сэр Джордж не знал де Суза. Его жена знала, но не видела. Говорит ли это о чем-нибудь? Л может быть, этот человек вовсе не де Суза? Может быть, он лишь выдавал себя за де Суза? Пуаро с разных сторон обдумывал эту идею и не видел в ней смысла. Что мог выиграть этот человек, выдавая себя за де Суза? Во всяком случае, после смерти Хэтти де Суза ничего от нее не унаследует. У Хэтти, как уверяет полиция, не было никаких своих капиталов. Она располагала лишь тем, что было ей выделено мужем на текущие расходы.
Пуаро старался вспомнить точно, что она ему в то утро сказала. «Он всегда был дурным человеком. Он творит страшные вещи». А мужу, по словам Блэнда, она сказала: «Он убивает людей».
После всего, что случилось в Нэсс-Хауз, эти слова приобретают особое значение. Он убивает людей.
В день, когда Этьен де Суза прибыл в Нэсс-Хауз, там действительно было совершено убийство, возможно — два убийства. Миссис Фоллиат, однако, уверяла, что на мелодраматические сентенции Хэтти не следует обращать никакого внимания. Она очень настаивала, миссис Фоллиат…
Пуаро нахмурился, потом со стуком опустил руку на подлокотник кресла.
— Постоянно, я постоянно возвращаюсь к миссис Фоллиат. Ключ ко всей этой истории — она. Если бы я знал то, что известно ей… Хватит сидеть в кресле и размышлять. В Девоншир! К миссис Фоллиат!
Некоторое время Пуаро стоял у больших железных ворот Нэсс-Хауз. Он смотрел на извивающуюся дорогу и окружавший пейзаж. Лето прошло. Трепещущие желтые листья медленно опускались на землю. Совсем рядом травянистые берега разукрасились в розовато-лиловые тона. Пуаро вздохнул. Он невольно залюбовался красотой Нэсс-Хауз. Он не был большим любителем естественных пейзажей, он любил все нарядное и аккуратно подстриженное, и все же не мог не оценить дикой и в то же время мягкой красоты кустарников и деревьев.
Слева от него был знакомый домик с небольшой галереей. Погода была великолепна, и миссис Фоллиат могло не оказаться дома. Она могла быть где-нибудь в саду со своей корзинкой или уйти к друзьям. Друзей у нее было много. Здесь был ее дом. И не один десяток лет. Как это сказал старик на пристани? «Фоллиаты всегда будут в Нэсс-Хауз».
Пуаро негромко постучал в дверь. Через некоторое время внутри послышались шаги. Они показались ему слишком медленными, почти нерешительными. Дверь открылась, в ее проеме стояла миссис Фоллиат. Пуаро был поражен ее видом: перед ним стояла постаревшая и слабая женщина. Она смотрела на него пристально и недоверчиво.
— Месье Пуаро? Вы?
Ему показалось, что в ее глазах промелькнул страх. Но, может быть, ему лишь показалось?
— К вам можно, мадам?
— Ну, конечно.
Ока полностью овладела собой, вежливым жестом пригласила войти и ввела его в свою небольшую гостиную. Несколько хрупких фигурок на камине, в изысканных кружевных чехлах два небольших кресла, на столике — чайный прибор.
— Я принесу вам чашку.
Пуаро протестующе поднял руку.
— Ну, конечно же, вы должны выпить чашку чая, — отклонила она его протест.
Она вышла из комнаты.
Он снова осмотрелся. На столе лежало шитье с воткнутой иглой. У стены стоял книжный шкаф с книгами. На стене было несколько миниатюр и выцветшая фотография в серебряной рамке. На ней был изображен мужчина в военной форме с жесткими усами и слабым подбородком.