Нажав ещё несколько кнопок, Натан пробежался пальцами по виртуальной клавиатуре перед собой. Кивнул сам себе. Вздохнул в предвкушении. Ну, сеанс начинается!..
Вот и нет в каюте Наили доктора Кимуро. А сама девушка на экране расчетливо неторопливым и грациозным движением встала. Двигаясь, словно манекенщица по подиуму, то есть – далеко занося одну ступню за другую, подошла к пилону, который Ашкерзон запрограммировал в центре её большой гостиной. Здесь ей – раздолье!
Правая ручка девушки грациозно обвилась вокруг блестящей железяки. Взор стал глубоким, интригующим, призывным…
А вот она и запрыгнула на шест! О-о! А она недаром спортивна на вид! Тьфу ты – это же программа… Но смотрится, да, смотрится!
А уж когда дама начала нарочито небрежными жестами избавляться от предметов одежды, программа «заработала» по полной: у программиста высшей категории зашевелилось, и налилось силой всё то, чему полагалось налиться! Искоса кинув взгляд на шкаф, где уже вторую неделю томилась невостребованная Анна, Ашкерзон удовлетворённо выдохнул: не зря копил силы и «экспириенс»! Сейчас что-то будет! Фейерверк!..
Расстегнув ширинку комбеза, он достал своего шаловливого проказника. Ух ты!..
Сплюнув на правую ладонь, он неторопливо провёл ею… А теперь – вот так… И – так… Восторг! О, богиня! Ну давай, давай, крутись!..
– «Один очень гордый но влюбчивый шотландский джентльмен» в своё время втюрился по уши в мою мать. Наплевал на родовые традиции, и протесты родственничков, и сделал ей предложение. А она имела глупость, подумав, согласиться. И какое-то время они даже пожили в его родовом имении. Там, в северной Шотландии. Ну а потом… – Наиля невесело усмехнулась, – Жизнь, как это пошло говорится, доказала, что нельзя в одну упряжку запрячь трепетную лань и коня-тяжеловоза. Только здесь – моя «правильная» и упёртая мамочка изображала тяжеловоза. Она всегда лучше всех знала, как всё «должно быть!» И что можно делать, а что – нет… Это я – про их взаимоотношения.
Ну а уж с общими «морально-традиционными установками» и мировоззрением…
Пипец!
Скажу конкретней: не устраивали её порядочки, царившие в западной Европе. А ещё конкретней – то, что мой отец хотел сделать из меня мальчика. Ну, вернее, чтоб я сама приняла такое решение, когда пришло бы предусмотренное для этого законодательством время. Отец считал, что все нужные задатки и склонности у меня есть, и пытался сделать так, чтоб я попеременно – то платье, то мальчиковские шортики и рубашечки… Как будто он даже говорил, что этот наряд и имидж идёт мне больше!
– Хм-м… Не могу не отметить, что определённая сермяжная правда в его рассуждениях имелась. Походочка у вас…
– Доктор! И вы туда же! Никакой я вам не «мальчик в глубине души»! Да, я умею за себя постоять! Что словом, что кулаком, – Наиля показала доктору весьма профессионально сложенное в боевой хват «орудие», – И всегда старалась спуску никому не давать. И командовать мной я никому не позволю!
И если мой бывший так этого и не понял – это его проблема!
– Зато я понял, миссис МакГоннегал. Но вы не договорили про вашу мать.
– А, да. Отвлеклась на своего… Бывшего. Ещё одна скотина – и даже похлеще давешнего Харака! Ну, это я только позже поняла. Уж больно умело, гад, прикидывался. Хорошим. Добрым, мягким и пушистым. Хорошо хоть, на своей фамилии осталась… Так вот про мать. Собственно, рассказывать про неё, и наше житьё-бытьё, можно долго. Или уж – роман написать. Типа «Анны Карениной». Только там под паровоз бросили бы Вронского. Избитого. А старпёра Каренина – вообще удавили бы!.. Его же лосинами!
Словом, не сложилось у матери в Шотландии. Ну вот и пришлось ей вернуться в родную Уфу, и воспитывать меня в полном соответствии с её представлении о процессе воспитания самостоятельной, самодостаточной, гордой и независимой, и подкованной во всех науках и бытовых навыках, дочери! Так что умею и готовить, и ручки приборов крутить! И, вроде, неплохо, раз предложили работать на Станции. Тьфу, опять про Харака…
– Простите. Не хотел будить в вас неприятные воспоминания и ассоциации. – доктор явно сконфузился.
– Ай, бросьте вы! В конце-концов, вы – не психоаналитик, а я – не пациент. Тьфу ты – нет, я как раз пациент. Но воспоминания о детстве… Никакие они на самом деле не «неприятные»! Я даже папашку своего видала два раза. Он имел глупость приезжать, когда мне исполнилось пять, и девять.