Глава 13
Ветер шелестел листвой. Эйлин слушала его жалобные стенания и протяжные вздохи, и ей казалось, что они не одни в лесу. Деревья – рябина, бук, ели, сосны и другие незнакомые ей породы – плотно смыкали свои густые кроны, образуя зеленый шатер над густым подлеском. В тени раскинули свои лапы огромные папоротники, под ними расстилался мох. Эйлин подозревала, что если бы по этой тропе никто не ездил, она бы очень быстро заросла.
Впрочем, Нейл величал ее не тропой, а дорогой, хоть в любом другом месте мира ее не удостоили бы столь громкого названия. Здесь не могла проехать ни одна карета – только лошади, и не больше двух в ряд.
– Вот почему англичане сюда не суются. – Утверждение Нейла прозвучало убедительно. Он улыбнулся первый раз за весь день.
Он вел себя вежливо, но не больше. Она не слышала его рассуждений о том, что между ними существует некая связь, и его поведение наполняло ее сердце горечью и разочарованием.
Утро уже кончалось, а они до сих пор не встретили ни одной живой души. Однако Эйлин не покидало беспричинное чувство тревоги. Нейл ехал впереди, выпрямив спину и внимательно оглядывая ближайшие деревья. Она подвела свою лошадь к его кобыле, наклонилась и прошептала:
– Мне кажется, за нами следят.
– Да, – спокойно ответил он. – Я уверен, что ты права.
– Что же делать?
– Пролить на землю немного вина за обедом.
Он засмеялся:
– Не смотри на меня с таким подозрением, милая. Мы же говорили, что здесь тебе придется отказаться от лондонского образа мыслей.
– Что значат твои слова?
– Значат, что мы не одни. За нами действительно следят.
– Кто?
– Хороший вопрос. Их называют по-разному. Я не знаю, кто они – лесные духи, призраки или люди, только очень осторожные и скрытные. Но я тоже чувствую, как они на нас смотрят.
– Духи? Призраки? Неужели ты веришь в подобные вещи?
– Если бы я жил в Лондоне, я бы не верил. Там господствует мир людей. Но здесь все другое, даже сама почва, и я не знаю, во что мне верить. На древней земле все древнее, Эйлин, и мы не первые люди, которые ее населяют. Ты слышишь, как шумит ветер в листве?
– Да.
– Я тоже. Его слышит не каждый. Но видишь ли ты, как дует ветер? У тебя развевается одежда? Ты чувствуешь дуновение на своем лице?
– Нет.
– Тогда что происходит, милая? Просто ветер, который дует только наверху?
– Наверное.
– Да, но взгляни наверх. Ты видишь, как колышутся ветки? Как шевелятся листья?
Она подняла голову. Деревья стояли совершенно неподвижно.
– Нет.
– Тогда что же мы слышим?
– Может быть, людей, которые притаились за деревьями?
– Вряд ли. До ближайшей деревни несколько миль. Ты заметишь разницу, когда мы подъедем к человеческому жилью.
– Так происходит только здесь?
– Нет. Здесь подобные вещи еще не так ярко выражены. У некоторых мест есть свой дух… свой характер.
– И у Торридона тоже?
Он помолчал, размышляя над ее вопросом.
– Торридон источает мощь, силу. Наверное, на его характер влияют горы, которые его окружают.
– Или люди, – добавила она, улыбнувшись.
– Или люди. Мой дед и мой отец были весьма внушительными мужчинами.
– Тебя тоже не назовешь хиляком.
Он улыбнулся в ответ на ее улыбку, и Эйлин перестала бояться. Деревья опять вздохнули над ее головой, но теперь пронесшийся звук скорее успокаивал, чем тревожил. А Лондон… Лондон остался где-то там, далеко.
В полдень они устроили привал на камнях возле бурной речки под густой листвой, но деревья, кусты и растения устремлялись не вверх, а вниз, к воде. В зарослях папоротника мелькали крошечные дикие розы и какие-то лиловые цветы. Пока Нейл ухаживал за лошадьми, Эйлин разложила еду на пледе. Спустя несколько минут он сел рядом и протянул ей охапку цветов.
– Для самой прекрасной девушки на свете.
Она улыбнулась и взяла букет, спрятав свое удивление. Он прислонился спиной к валуну и заговорил о простых вещах – о водопаде, который они видели на реке, о кролике, который украдкой наблюдал за ними, притаившись под ближайшим папоротником, о плывущих по небу облаках. Нейл глотнул виски, потом откупорил вино и пролил несколько капель на землю.
– Вино для местных богов, – объяснил он со смехом. – На случай, если то, чему нас учили в церкви, неправильно.
Эйлин тоже засмеялась. Каким невероятным показалось бы ей все происходящее месяц назад! Она сидела в лесу, на прогретом солнцем камне, в самой старой своей одежде – протертой, полинявшей и забрызганной грязью. На ногах у нее поцарапанные и пыльные кожаные туфли. Ее волосы развевались от ветра. Видела бы ее сейчас мадам Ландерс!
Нейл склонил голову и принялся резать хлеб и сыр. Его волосы блестели на солнце и казались скорее синими, чем черными. Эйлин залюбовалась движениями тонких длинных пальцев Нейла, но вдруг покраснела и отвела глаза, представив себе, что могли бы сделать с ней его сильные умелые руки. Нейл улыбнулся и протянул ей кусок хлеба, задержав свою руку в ее руке чуть дольше, чем нужно. «Как он красив!» – подумала Эйлин. Его прикосновения, даже самые невинные, будоражили ее воображение.
Она решила сполна насладиться сладкими мгновениями его общества. Скоро они приедут в Глен-Мозин, и утренняя трапеза в лесу останется лишь, воспоминанием.
– Расскажи мне о своей семье, – попросила она, пытаясь отвлечься от грустных мыслей.
– О моей семье? Ну, Дункана ты уже знаешь. Еще у меня есть брат, Джейми. Он очень похож на меня. Его жена, Эллен, сначала меня невзлюбила. А я ее.
– А сейчас?
– Сейчас я считаю ее замечательной женщиной. У Джейми и Эллен есть сын, Джон, он еще маленький. Мою маму зовут Анна, бабушку – Мейри.
– А отец?
– Он умер несколько лет назад. Как раз в тот момент, когда начались проблемы с Вильгельмом. Он был хорошим человеком и справедливым вождем.
– Тебе его не хватает?
– Да. Но иногда он меня навещает.
– Правда?
Нейл кивнул:
– Я чувствую его дух в Торридоне, милая. Даже не знаю, как тебе объяснить. Когда я уезжаю, я всегда прошу отца присмотреть за моим кланом и моими родными.
– И он соглашается?
– Да. Я всегда стараюсь поступать так, как поступил бы на моем месте отец.
– Он верил в легенду?
– Сначала нет – до той ночи, когда раскололось дерево. Мне кажется, после этого он поверил. – Нейл засмеялся. – И не только он.
– У вас впереди пятьдесят мирных лет.
Он пожал плечами:
– Может быть. Я могу рассказать тебе только о том, что уже случилось. Откуда мне знать, что будет дальше?
– Значит, ты не веришь в легенду?
Он заглянул ей в глаза:
– Мне хотелось бы думать, что, вернувшись домой, я заживу спокойно, что Маккарри не будут воевать целых пятьдесят лет. Но что имел в виду Сир, говоря о пятидесяти годах мира? Я не знаю, с какого момента их надо отсчитывать.
– Ты думаешь, что тебе опять придется идти на войну?
– Я пойду на войну только в том случае, если для нее будет хороший повод.
Она замолчала, вспомнив про мешочек с бабушкиным письмом, висевший на ее поясе.
– Теперь твоя очередь, – объявил Нейл. – Расскажи мне про свою маму. Она похожа на Дункана?
– Отчасти. Она была высокой, с такими же рыжими волосами и такой же обаятельной улыбкой. Она часто смеялась, когда играла со мной и сестрой.
– Наверное, тяжело потерять мать.
– Да, тяжело. Она угасала на протяжении нескольких лет. Все началось со смерти моей сестры.
– А что случилось с твоей сестрой?
– Оспа. Мама винила во всем Лондон, но оспа распространилась повсюду. Моей сестре было двенадцать лет, а мне четырнадцать. Мы обе заболели, только я выжила, а она нет. – Эйлин устремила задумчивый взгляд на деревья. – Я очень ее любила. Мне казалось, что не сумела уберечь ее я.
– Но ты сама была ребенком. Тебе не в чем себя упрекнуть.
Она печально улыбнулась:
– Теперь я понимаю. Но тогда я ломала голову над вопросом: почему я осталась жить? Я думала, что неведомые силы не случайно спасли меня от смерти. Они хотели, чтобы я выполнила какое-то предназначение… – Она замолчала. – Скажи, мы с Дунканом – единственные внуки Филана?
Нейл покачал головой:
– Нет. Дункан – его единственный внук, но помимо тебя у Филана есть еще пять или шесть внучек.
– Значит, у меня есть еще кузины.
– Да.
– Как их зовут?
– Я забыл, милая. – Он протянул ей ломоть сыра и откусил от своего куска. – Мне запомнилась только Адара.
Эйлин прищурилась:
– Почему ты ее запомнил?
Нейл медленно пожевал, хлебнул виски и только потом ответил:
– Наверное, потому что она ближе всех мне по возрасту.
Он усмехнулся:
– Мы с ней много веселились в ранней юности.
– Понятно.
– Сейчас у нее наверняка есть муж и дети.
– Наверняка.
– Вряд ли она меня помнит.
– О да, тебя чрезвычайно легко забыть.
– Правда?
– Нет. – Она склонила голову набок. – Значит, Адара?
– Ты ревнуешь? – игриво спросил Нейл.
– Кажется, да.
Он засмеялся, обнял ее за шею и привлек к себе. Его поцелуй был невероятно нежным. Эйлин почувствовала на губах Нейла вкус виски и крепче прильнула к его груди, желая, чтобы он забыл Адару и думал только о ней. Вокруг них шелестели деревья и падали сосновые иглы, словно благословляя их ласки.
– Эйлин, – выдохнул он, опустив руку к ее груди, – ты такая красивая!
Не отрывая от нее глаз, он начал гладить ее шею, расстегнул лиф ее платья и приспустил тонкую шелковую сорочку, обнажив белоснежную грудь. Она откинула голову назад, подставляя шею его поцелуям.
Ее руки скользнули по его спине, затем ниже – к талии, а затем к ягодицам. Она еще никогда не трогала мужчину в столь интимных местах. Нагнувшись, она провела ладонью по его мускулистому бедру, обтянутому тонкой шерстяной брючиной, и попыталась представить, какая его кожа на ощупь.
Губы Нейла прошлись по ее груди и сомкнулись на твердом соске. Эйлин тихо застонала и запустила пальцы в его волосы, освобождая их от ремешка.
– Ох, милая, – пробормотал он, – ты такая сладкая!
Она прошептала его имя.
Не прерывая своих ласк, он смахнул с пледа еду и посуду. Глиняная бутылка запрыгала по булыжникам и с тупым стуком приземлилась в зарослях папоротника. Легкие облака время от времени закрывали солнце, и воздух становился прохладнее, но от их тел веяло жаром.
Осмелев, Эйлин прошлась руками по его бокам и задрала кверху его рубашку.
Нейл принялся вытягивать шпильки из ее волос, медленно освобождая золотистые локоны и укладывая их ей на плечи. Его губы благоговейно прикасались к тем местам, куда ложились пышные, раздуваемые ветром пряди. Наконец Эйлин тихо вздохнула и прижала его к себе.