Когда она появилась на пустынном берегу на стороне Замбии, у самого края водопада в бассейне Дьявола, там стояли два удобных шезлонга, в одном из которых уже растянулся Стас Белковский. Было так шумно, что Лида на секунду пожалела, что выбрала именно это место, но на лице Красновского было написан такой восторг, что она решила просто стараться говорить громче. Над водой поднималось облако пара, облако, образованное из мельчайших капель. Оно было действительно похоже на дым. Величественное зрелище узкой пропасти, в которую низвергалась вода. Островки на гребне разделяли водный поток на несколько рукавов. Стас смотрел на это буйство стихии и Лиде показалось, что сейчас его больше ничего не интересует. Но как только Лида утвердилась в мысли, что с экзотикой вышел перебор, клиент заговорил:
— Ну, что что ж … Лида, я понимаю, что это наша последняя встреча и я от всей души благодарю вас за возможность видеть это место. Так бы и сидел здесь, смотрел на воду, слушал ее грохот. Интересно, в следующей жизни смогу я действительно здесь побывать.
— Стас, ваши слова означают, что вы на наше предложение согласны?
— Да, я согласен. Это мое решение.
Вода ревела столь громко, что Стас почти кричал, стараясь перекрыть этот громовой рев. В его голосе сквозила нервозность. Он был возбужден сверх меры. Крайнее беспокойство в момент объявления решения, подогретое грохотом водопада. Так и должно быть. Все-таки она правильно сделала.
— Стас, вы сказали «в следующей жизни», но речь не идет о следующей жизни, мы говорим о параллельной жизни, альтернативной. Могу я узнать, что натолкнуло вас на принятие именно этого решения. Фильм был для вас толчком?
— Ну, в фильме я не увидел ничего такого, о чем бы не думал. С другой стороны фильм высветил для меня исключительно важную вещь, которую я вдруг понял. Мне внезапно пришли в голову строки Пастернака: «позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех». Это, к сожалению, ко мне относится. Фильм показал, что я не фронт-мен, то-есть не герой. Нельзя мне геройствовать, ведь я не готов отсидеть в тюрьме 10 лет, не надо лезть на рожон. А я лез, и … зря. Я обычный клоун, роль Гамлета не моя. Вечно я в телевизоре, это стало для меня, как наркотик. Я сто раз смотрел на себя на экране, но на этот раз все было по-другому: я себя не узнавал, увидел, что стал примитивен, мои тексты становятся все проще и проще. Как иначе? Я приспосабливаюсь к самой широкой аудитории, большая часть которой не готова к восприятию глубоких и важных мыслей. Не следует лишний раз вылезать на телеэкран, хотя, признаю, это для меня пленительно. Для меня невозможно отказаться от практически любого приглашения выступить на радио или телевидении. Обожаю давать интервью, а это постыдно. Я надеюсь, что в альтернативной жизни я буду тише, скромнее, и тогда в молчании и одиночестве у меня родятся хорошие, интересные мысли.
У Лиды было четкое ощущение, что даже сейчас Красновский играет в смирение, но сам своей игры не замечает, продолжая любоваться своим умом и самобытностью. Надо было Стаса как-то прервать, сам перестать говорить он не мог.
— Я сейчас не нужен России, не вовремя родился, а это несчастье. И по-этому я должен перестать упражнять свое банальное тщеславие и сосредоточиться на писательстве.
— Да, Стас, надеюсь, что все так и будет. Желаю вам счастья, творческих успехов. Как вы понимаете, это не пустые слова.
— Постойте, скажите мне напоследок … в моей обычной жизни все точно будет по-прежнему?
— Что вы имеете в виду?
— Понимаете, мое расписание давно сверстано. 6-го октября я должен выступать в Доме Художника с моим моноспектаклем «Откровения русского провокатора». Я не могу не прийти …
— Не вижу, почему ваше расписание сломается. Конечно, вы представите свой спектакль. В этом я тоже желаю вам успеха, обещаю прийти.
— Да, конечно, вы же живете в Москве. Я как-то забыл. Я буду вас ждать. Спросите у входа Ивана Белаша, моего менеджера, он вас проведет. Зачем вам платить за билет …