И тут впервые за все время спокойствие изменило Кимберли, и следующий свой вопрос она произнесла не «заданным» тоном, нарочито сняв очки, а забыв про очки и жалобно, как ребенок:
— Зачем ты убил моих родителей, Абдула?..
IX
В понедельник 23 августа 2010 года, через два года, четыре месяца и один день после того, как Абдулу привезли сюда, за окном стояла еще жаркая, но уже не такая знойная погода. По голубовато-белесому небу плыли прозрачные перья облаков, листья на деревьях еще не желтели, но уже пожухли и всем своим видом выражали усталость и ожидание близкой осени.
Абдула после обеда лениво лежал у себя на койке: ничего неожиданного от остатка сегодняшнего дня он не ждал. Правда, сегодня утром, ровно в 8 часов, его разбудил оглушительный рев: самолет преодолевал звуковой барьер. На эти звуки Абдула давно уже не обращал внимания, практически не слышал, а тут ударило по перепонкам, словно в первый раз… Сейчас об этом вспоминать, в общем, было уже незачем: два или три пролетевших следом самолета уже таких заметных следов в сознании не оставили.
02:15 АМ, что-то задерживаются они сегодня… Абдула неторопливо повернулся на другой бок, лицом к стеклу: там уже было прозрачно и светло, комнату заполняли какие-то люди, десятка полтора, и в дальнем углу, в стороне, куда смотрели ноги Абдулы, на белом фоне (драпировки сегодня не было) вроде бы промелькнул знакомый силуэт мисс Барлоу в темно-коричневом платье. Но вглядеться Абдула не успел: стоявший прямо против него рослый мужчина в белой рубашке заслонял обзор. И тут живот мужчины внезапно брызнул во все стороны подобием красных лепестков, стекло перед Абдулой тут же заляпалось красным просвечивающим пятном с какими-то темными кусками — кишки?.. желудок?.. — и следом койку вместе с комнатой сильно тряхнуло, а по стеклу побежали густою сетью трещины, как тогда, по гипермаркету, — только не через площадь, а тут же, рядом, на расстоянии руки, и сразу полностью погас весь свет и наступила полная тишина.
«Я умер», — понял Абдула.
…Что должен чувствовать человек после смерти, Абдула не знал. Пока что он не чувствовал ничего, похоже, впал на какое-то время в беспамятство.
Первым возникло недоумение, следом возмущение: «Я — умер? Как? Почему? Меня что, взорвали? Меня?! Это я должен всех взрывать, а не меня!!!»
Но возмущение с недоумением продолжались недолго: в ушах у Абдулы раздался высокий, звонкий, но негромкий голос:
— Абдула! Ты не умер, Абдула, не бойся!
Тут же снова загорелся свет, Абдула все так же лежал на своей койке, а перед ним сияло совершенно целое и прозрачное стекло.
Пространство за стеклом было таким же белым, без драпировки, как перед этим, только вместо полутора десятков человек сидел там лишь один мужчина на стуле — тот самый, с «лопнувшим» животом, а рядом с ним стояла, разумеется, мисс Барлоу.
Так это у нее такой высокий звонкий голос?!
— Мы показали тебе, что бы случилось, если бы этому парню удалось то, что он задумывал… — и Кимберли похлопала «парня» ладонью по плечу, а голос ее приобрел обычное звучание.
Монтаж, кино, — понял Абдула и выдохнул со злостью, но и с облегчением: черная пустота, в которую он только что окунулся, внушала тягостную мысль: а что, если и вправду «там» только это — в смысле ничто? Да уж, тогда не надо никаких чертей со сковородками, потому что вечное переживание такого полного «ничто» будет пострашнее любого расцвеченного дьявольскими огнями ада…
— Посмотри на этого человека повнимательнее, Абдула, — пригласила мисс Барлоу. — Он тебе знаком?
Абдула посмотрел: нет, он определенно видел этого парня впервые. Рослый — заметно даже на стуле, полноватый, рыжеватые редкие вьющиеся волосы, веснушки на круглом лице, глаза с прищуром — нуждается в очках? Вон, как таращится, чего же не наденет? — А, руки-то за спину убраны, видать, наручниками за спинкой стула схвачены! И лодыжки прикручены к ножкам стула скотчем! — То-то она так вольготно его по плечу похлопывает: в таком положении он совершенно беспомощен. Но все же, кто это?
— Не узнаешь его, Абдула? — повторила свой вопрос мисс Барлоу, и Абдула отрицательно помотал головой:
— Нет…
— Его зовут Роберт Симпсон, так, во всяком случае, написано в его автомобильных правах… Так что, никогда не слышал?
— Нет, не слышал…
— Вот и о тебе никто из них никогда не слышал, не думал и не делал тебе ничего плохого… — Она указала подбородком на чуть просвечивающие на стекле между ними фотографии. — А ты пришел и всех взорвал! А теперь вот Роберт пришел тебя взорвать. Хочешь знать, каким образом?
И Кимберли, взяв Роберта ладонями за щеки, деловито приказала:
— Открой-ка рот!
Роберт послушно подчинился.
— Он проглотил презерватив, особый, очень прочный (не то что воздействие какого-то желудочного сока, — этот материал шесть часов выдерживает слабый раствор соляной кислоты!). Так вот, презерватив он проглотил, а кончик оставил торчать, и через этот кончик ему влили больше литра жидкой взрывчатки… Потом накрепко завязали, протолкнули в глотку, и готово! За шесть часов плюс-минус пять минут взрывчатка затвердевает и после этого взрывается сама…
Абдула знал эту взрывчатку: литр с лишним, полтора килограмма, разнесло бы здесь все к шайтану… Он оглянулся, живо представил себе свою кровь и кишки размазанными по этим стенкам, а себя самого навсегда погруженным в беспроглядную тьму, как минуту назад, и его замутило. Лучше встать, — хорошо, ноги держат, — постоять вертикально, а то и в правду стошнит…
— Заряд и время рассчитали они точно, — продолжала между тем Кимберли, бросив попутно реплику Роберту: «Закрой рот!»; тот послушно закрыл. — Он был в послеобеденной группе, взрыв произошел бы прямо здесь, как мы тебе показали…
Абдула поежился, чуть снова не сел на койку.
— Но они не учли одного, — Кимберли сделала паузу. — Они не учли того, о чем столь же давно и громко, сколь и безуспешно твердят сторонники Pro Life [21]: презервативы ненадежны! В качестве защиты от СПИДа обычный презерватив вообще никуда не годится! Поры материала, из которого он сделан, — а ты ведь понимаешь, что поры должны быть обязательно, иначе он не будет эластичным, — так вот, поры обычного презерватива по сравнению с вирусом СПИДа — как футбольные ворота в сравнении с мячом, представляешь?
Абдула не представлял и прежде никогда вообще над этим не задумывался: сам пользоваться таким приспособлением всегда считал зазорным, а что там происходит со всякими педерастами, его ни капли не волновало: пусть хоть все перегниют от СПИДа, нам будет меньше работы! Но сейчас вопросы качества презервативов касались его самым непосредственным образом, и потому он слушал во все уши.
Кимберли продолжала свою лекцию. Роберт тоже не сводил с нее глаз, как видно, и ему это было интересно.
— В нашем случае они не поскупились, выбрали самый лучший, с порами, наверное, не как футбольные ворота, а как хоккейные, или пусть даже как баскетбольная корзина…
Абдула тут же представил себе, как вирусы СПИДа, словно пущенные со штрафной линии рукой спортсмена, один за другим проскакивают в эту корзину: 1:0, 2:0, 3:0… А спортсмен-то не один, их там десятки, сотни… И корзин не меньше, да их там тысячи, миллионы, видимо-невидимо и корзин, и спортсменов! Одна секунда, и счет уже 1000:0 в пользу СПИДа!.. «То-то на «презервативные» кампании миллиарды тратятся, а СПИД не сокращается!.. Эх, гяуры, гяуры, вас и взрывать-то незачем, сами себя уничтожаете… Но тогда, действительно, чего мы их взрываем?» — недоуменно спросил себя Абдула.
Кимберли между тем продолжала:
— Как бы там ни было, поры даже у этого, самого лучшего презерватива оказались настолько большими, что за четыре часа сквозь них просочилось достаточно паров взрывчатки, чтобы Роберта затошнило… Это произошло как раз во время твоего обеда, Абдула, ровно неделю назад, ты тогда остался без послеобеденных посетителей, не помнишь?
Абдула вчерашнего-то дня не помнил, а не то, что было неделю назад, но признаваться в этом не хотелось, да и не пришлось: вопрос был чисто риторическим.
21
Pro Life — «За Жизнь» — католическая организация, выступающая в защиту человеческой жизни и достоинства, против абортов, эвтаназии, небезопасных и аморальных контрацептивных средств.