— Прости, ханум, — согнав улыбку, ответил Яков. — Пойдем ко мне в гости, чай будем пить, а гейча ты отведи подальше в горы, пусть лучше он там кричит.
— Какие горы? Мелек у меня не в горах, за кибиткой. Ни в какие горы гейча не поведу, пускай дома кричит.
«Голову морочит старая карга», — уже раздражаясь, подумал Кайманов.
— Яков Григорьевич, я буду у себя, — с улыбкой сказал Ястребилов, направляясь в канцелярию. Это можно было перевести так: «Вы развлекайтесь, а у меня дела».
Сулейманов и Белоусов перестали смеяться. Невозмутимо и чуть иронически наблюдал эту сценку Клычхан.
Кайманов увидел возле кибитки Сюргуль худощавую мужскую фигуру. Кто-то в туркменском халате и высокой папахе — тельпеке стоял у входа, смотрел в сторону комендатуры.
— Кто у тебя в гостях? — спросил Яков.
— Ай, Хейдар, один человек, — не задумываясь ответила Сюргуль.
— Что за Хейдар? Зачем пришел?
— Ай, немножко надо замуж выходить, трудно одной...
— Замуж?!! — Яков открыл было рот, но от комментариев воздержался. Что ж, и в свои семьдесят лет Сюргуль имела право выйти замуж. Одной действительно трудно...
— Ай, хорошее дело, — как можно радушнее улыбнувшись, сказал Кайманов. — Приглашай на свадьбу, будем поздравлять. Одну минутку, ханум. Подожди и ты, Клычхан, — попросил он и отозвал дежурного Белоусова в сторону.
— Вы смотрели документы Хейдара?
— Так точно, товарищ старший лейтенант.
— Почему не доложили?
— Капитан Ястребилов сказал, чтобы я вас не беспокоил, у Хейдара он сам документы проверял.
«А мне ничего не сказал», — подумал Яков, который ждал появления Хейдара так же, как ждал его начальник отряда полковник Артамонов. Ждал Хейдара и капитан Ястребилов, решивший, очевидно, сам доложить полковнику, что Хейдар пришел.
Кайманов неодобрительно посмотрел на Белоусова:
— Значит, о Сюргуль и ее козле вы мне докладывали, а о Хейдаре — новом человеке — ни слова.
— Так то ж товарищ капитан так приказал. Я ж у него спрашивал, докладывать вам о Хейдаре или нет? А он: «Когда надо будет, сам скажу». Может, я что не так сделал?
— Нет, все так. По уставу. Выполняли последнее приказание. Но на будущее учтите: все, что знает по оперативной работе капитан Ястребилов, должен знать и я — его заместитель. Понятно?
— Да, понятно, товарищ старший лейтенант, — отозвался огорченный Белоусов. — Разве ж я по своей воле?
— Ладно, Белоусов, все в порядке. Вы свободны... Ай, баджи, баджи, — сказал Яков, обращаясь к Сюргуль. — Значит, гейч кричит — дождь зовет. Дождь идет — виноград растет. Люди покупают, Сюргуль и Хейдар свадьбу играют! Верно я говорю?
— Верно, Ёшка, верно, — согласилась Сюргуль.
— А если верно, давай договоримся: я попрошу вашего башлыка, чтобы давал тебе воды. Пошлю солдат — прорыть к твоему мелеку арык. Но ты больше никогда не будешь привязывать гейча на крыше. Так ладно будет?
— А ту, Ёшка, не обманешь? Верно говоришь? — Старуха смотрела на него с недоверием. Кайманов ясно видел, что ее нисколько не интересует Клычхан.
— Как могу обмануть? Слово! Ты лучше скажи, почему старых знакомых не узнаешь? Гляди, как он на тебя смотрит!
Кайманов отступил назад, чтобы видеть одновременно обоих.
— Не хочу его видеть, вот и не узнаю, — ворчливо ответила старуха. — Он с моим врагом Джамалом дружил.
Клычхан полуиронически приложил в знак приветствия руки ко лбу.
— А ты хорошо знаешь этого человека?
— Конечно, Ёшка, почему спрашиваешь? Купец Клычхан Меред оглы. Не знаю только, зачем он к тебе пришел?
— Вижу, и ты ее знаешь? — обратился Яков к Клычхану.
— А кто ее не знает? Во всех газетах писали.
Озадаченный Кайманов прервал разговор, чтобы неосторожным словом не испортить дело.
В это время метавшийся на кибитке козел оборвал веревку и с коротким «ме-ке-ке» ринулся к воде. Наступив на край таза, он перевернул его. Вода разлилась, таз с громом покатился с крыши. Сюргуль воздела жилистые руки к небу, бормоча проклятия, торопливо пошла со двора комендатуры.
В окне показался Ястребилов, остановился, прислушиваясь к разговору, попросил Якова:
— Пусть скажет, откуда он знает эту старуху.
Яков перевел вопрос Клычхану. Тот пожал плечами.
— Старая история. Не знаю, зачем тебе? Давно это было.
— Все хочется больше знать о людях, с которыми рядом живешь, — ответил Яков.
— Ладно, расскажу, если надо, — согласился Клычхан. Подумав, неторопливо начал:
— У Сюргуль был муж. Очень большой бай. Звали его Азиз, да наполнится его жизнь в царстве аллаха благоуханием роз. Была у Азиза земля, были родники, овец столько, сколько звезд на небесных пастбищах. Сосед Азиза — Джамал очень хотел его землю себе забрать. Азиз не продавал. «Ай, — думает Джамал. — Надо Азиза немножко отправить к престолу всевышнего. Два добрых дела сделаю: аллаху будет приятно — такой человек преставится, и мне хорошо — уж как-нибудь землю Азиза у его сыновей и жены заберу». Убил Джамал Азиза. Из ружья в спину стрелял, судье денег дал, землю себе забрал...
Клычхан умолк, подумал немного, продолжал в том же витиеватом стиле:
— Осушила Сюргуль родник своих слез. Языку сделала крепость из своих губ. Думала-думала, горевала-горевала, придумала: купила водяную мельницу. У них там всего одна мельница на всю округу была. Полгода ждала, год ждала. Приехал все-таки Джамал на мельницу зерно молоть. «Не сердись, говорит, дорогая Сюргуль, что я твоего Азиза к лучшей жизни отправил. Я тебе за него много денег дам». — «Ай, зачем сердиться, — сказала Сюргуль. — Не надо мне за моего мужа много денег. Ты Азизу, как трус, в спину стрелял, я — женщина — тебе в лицо стреляю». Достала из-под шали пистолет и, сколько было в нем пуль, все Джамалу на память оставила. Арестовали Сюргуль, судили. Судья был справедливый, оправдал. Родня Джамала — кровники — поклялись ее убить. В первую же ночь, как из тюрьмы вышла, она — через границу и — к вам...
Клычхан замолчал. Кайманов поблагодарил его и с разрешения Ястребилова отправил под конвоем Оразгельдыева и Остапчука в отведенную для закордонного гостя комнату. Некоторое время что-то обдумывал. Ястребилов, выслушав перевод Сулейманова, прервал размышления старшего лейтенанта.
— Все-таки мне не очень понятно, Яков Григорьевич, — сказал он, — какое отношение имеет эта романтическая история с кровной местью и новым замужеством Сюргуль к нашей работе?
Яков пожал плечами.
— На всякий случай, — сказал он. — Иногда самый пустяк может оказаться тем самым звеном, за которое вытащишь всю цепочку.
— А не кажется ли вам, что старая Сюргуль при ее знании участка так же легко, как сюда, может и на ту сторону махнуть?
— Не так уж и легко, — возразил Кайманов. — Во-первых, когда переходила сюда, ее задержали, во-вторых, стоит ей появиться на той стороне, найдется сразу же кто-нибудь, кто сообщит семье кровников, и ее убьют.
В это время вернулись сопровождавшие Клычхана Остапчук и Оразгельдыев. Что-то неважно себя чувствовал этот Ораз. Испарина покрывала его темный невысокий лоб, глаза тревожно бегали по сторонам.
— Товарищ старший лейтенант Кайманов и вы, Белоусов, зайдите ко мне, — сказал Ястребилов.
Кайманов и Белоусов вошли в кабинет коменданта. Тот наглухо закрыл створку окна, задернул штору.
— Скажите, Белоусов, когда вы с Оразгельдыевым конвоировали Клычхана, разговаривал ли о чем-нибудь задержанный с вашим младшим наряда?
— Так точно, товарищ капитан, разговаривал.
— Не можете сказать, о чем?
— Никак нет, товарищ капитан. Мне он только пояснил: «Нарушитель сам просит отвести его в комендатуру к Ёшке Кара-Кушу». А кто такой Ёшка Кара-Куш, я не знал.
— Больше ничего не пояснял?
— Никак нет, товарищ капитан, больше ничего не пояснял.
— Можете идти, Белоусов. Хорошенько несите службу.
— Так точно, товарищ капитан, хорошо буду нести службу.