— Скажи мне, Амангельды-ага, — сказал Андрей, — сможешь ты хотя бы в бинокль узнать Аббаса-Кули?
— Я его и без бинокля узнаю, — отозвался Амангельды. — Сколько раз на Даугане встречал, только сегодня утром видел. Полосатый халат на нем, белый тельпек. Конь черный, как осенняя ночь.
— Все это очень важно, яш-улы. Не отвлекайся ничем, смотри за Аббасом-Кули. Как увидишь, сразу укажи его нам. Постараемся взять его живьем.
— Внимание! — пришпоривая лошадь, скомандовал Самохин. — У главаря банды белая папаха, черный конь. Стрелять в коня. В Аббаса-Кули стрелять запрещаю. Задача — взять главаря живым.
Андрей в десятый раз прикинул, что бы он сделал на месте Аббаса-Кули, столкнувшись с отрядом Рыжакова? Один путь: любыми средствами оторваться от пограничников, уйти подальше в пески. Аббас-Кули этого не сделал. Почему? Что его удерживало возле отряда Рыжакова?
— Подтянуться!.. Прибавить шагу!..
Надо было во что бы то ни стало скрытно приблизиться к месту сражения, взять бандитов в обход. Но у Андрея не было времени идти окольными путями. Своими сомнениями он поделился со следопытом.
— Если будем по моим следам идти, — ответил Амангельды, — попадем в засаду. Надо — низинами с двух сторон, вон от того бархана.
Андрей, ни слова не возразив, разделил надвое отряд, обтекая с юга и запада место, где шел бой. Сквозь шумное дыхание лошадей, шорох осыпающегося под копытами песка доносилась отдаленная перестрелка.
— Развернуться цепью, за мной ма-а-арш!
Амангельды рассчитал точно: извилистая низина между барханами вела как раз к тому месту, где все нарастала стрельба.
Самохин отыскивал глазами прикрытие, из-за которого можно было бы подойти поближе к сражавшимся, но не находил его. Вокруг барханы, барханы, барханы. Редкие заросли саксаула покрывали их сыпучие склоны, больше ничего...
Выскочив на гребень, Андрей увидел сразу всю развернувшуюся перед ним картину. Прижатая к земле кучка пограничников, переодетых в гражданское, отстреливалась от занявших удобные позиции бандитов. Два коня вскачь уходили в пустыню. Еще один, без седока, мчался на отряд. За ним гнался всадник в высокой папахе. Самохин вскинул карабин, поймал на мушку скачущую фигуру. Грохнул выстрел, всадник слетел с седла, покатился по склону.
Словно по этому сигналу прямо на группу Самохина (со второй группой, обходя бандитов с фланга, ушел Галиев) из-за ближайшего гребня бархана ринулся на полном скаку караван верблюдов.
Андрей, несмотря на то что был предупрежден следопытом Амангельды, почувствовал, как на голове волосы буквально встали дыбом. На верблюдах, среди узлов со скарбом, кошмами и палками, сидели, закрывая от страха лица руками и что-то отчаянно крича, женщины в национальных красных одеждах, а с ними, кажется, еще и дети.
Мгновенно в мозгу Андрея вспыхнула картина: измученные и оборванные, грязные дети с выражением отчаяния на лицах бегут за платформами эшелона, только что обстрелянного фашистскими самолетами. У насыпи, среди ромашек, на зеленой траве, лежат навзничь девочка в светлом платье и белокурая мать. У обеих на лицах страшные черные дыры от крупнокалиберных пуль.
— Начальник! Смотри! Сам Аббас-Кули впереди!
Самохин мгновенно разгадал маневр с верблюдами.
Бандиты, увидев, что их с двух сторон обтекают пограничники, попытались отвлечь внимание, пустив на Самохина задержанный ими караван, сами бросились врассыпную, по пустыне. Но их уже отсекала группа Галиева. Увидев, что их взяли в полукольцо, несколько скачущих впереди бандитов свернули в сторону, стремясь проскочить в сужающийся коридор между двумя группами пограничников. Быстрее всех, низко пригнувшись к холке великолепного вороного скакуна, вихрем мчался по такыру всадник в белой туркменской папахе — сам Аббас-Кули. Прошло всего несколько мгновений, и он вырвался из все сужавшегося кольца, все дальше уходя от погони.
— Начальник! Стреляй! Уйдет ведь! Стреляй! — донесся голос Амангельды. Но Андрей все еще медлил, оглядываясь по сторонам, оценивая обстановку.
— Где Хейдар? Где свежие лошади? — крикнул он, в то же время с тайным удовлетворением отметив, что среди пограничников его группы Хейдара уже нет.
— Залпом огонь по коню бандита! Главаря захватить живым! — крикнул Андрей. Испытав острую жалость к прекрасному животному, стлавшемуся в галопе под Аббасом-Кули, Самохин мгновенно остановил своего коня, вскинул карабин. Грянул выстрел, потонувший в трескотне нестройного залпа. Вороной, словно споткнувшись, на всем скаку рухнул в песок, перевернулся через голову и выбросил из седла далеко вперед Аббаса-Кули. Тот, невредимый, вскочил на ноги, отстреливаясь, бросился за ближайший склон бархана.
Андрей жестом показал Галиеву, чтобы он обходил с тыла, в то же время зорко следя, что происходит вокруг. Вспыхнула перестрелка накоротке, кое-где завязалась рукопашная. Несколько мгновений спустя пограничники, сжав кольцо, заставили бандитов бросить оружие. Всего двое или трое прорвавшихся мчались по пустыне.
— Товарищ старший политрук! Сюда! Скорее! — донесся с гребня бархана голос спешившегося Галиева.
Андрей пришпорил коня, в несколько прыжков вымахнул на гребень, увидел Хейдара, скакавшего на лучшем в отряде ахалтекинце, рядом с которым скакал оседланный без всадника конь в белых чулках. Это были те свежие кони, на которых предполагалось догнать главаря бандитов.
С гребня бархана отчетливо было видно, как бежавший вдоль склона Аббас-Кули обернулся и выстрелил, как Хейдар вскинул руки, показывая, что у них нет оружия. Он что-то крикнул Аббасу, тот мгновенно подбежал к оседланной лошади, с ловкостью кошки вскочил в седло, и они, низко пригнувшись к шеям коней, пустили их наметом по твердому, как камень, звонкому под ударами копыт такыру.
Неожиданно резанул уши пронзительный женский крик:
— Опе-е-е!..[29]
Скакавший вслед за Аббасом-Кули Хейдар на мгновение остановился.
— Дурсу-у-ун!.. — донесся его приглушенный расстоянием голос. — Дурсу-у-у-н!..
Галиев вскинул карабин. В то же мгновение прямо на него из-за склона бархана метнулась закутанная в белые одежды женская фигура. Подоспевший Самохин едва успел ударить снизу по стволу карабина. Грянул выстрел. Пуля ушла куда-то вверх. Но женщина и не думала уходить с дороги старшины. На мгновение обернувшись в ту сторону, куда уходил Хейдар, она с каким-то протяжным стоном, рвущимся из груди: «О-о!.. Опе-е!..» с неожиданной силой схватила ствол карабина Галиева, прижала его весом своего тела к склону бархана.
Силы были слишком не равны. Галиев мог бы просто отбросить в сторону женщину. В доли секунды перед Самохиным мелькнуло его до крайности удивленное, рассерженное лицо.
— Отставить, старшина! Не стрелять! Брать живым! — Крикнул Андрей, отлично видя, что момент упущен: остановившийся на мгновение Хейдар снова мчался вслед за главарем бандитов.
Галиев в ярости вырвал из рук женщины винтовку, но стрелять не стал. Поздно! Весь его возмущенный вид говорил: «Как можно догнать на лошадях, утомленных переходом, двух свежих ахалтекинцев, на которых уходят в пустыню Хейдар и Аббас-Кули».
— Галиев. Белоусов. Обходите с фланга! Остальные за мной! — скомандовал Андрей. Поднявшись на следующую гряду барханов, увидел, что скачут уже не два, а четыре всадника. К Аббасу-Кули и Хейдару присоединились еще два вырвавшихся из кольца пограничников бандита.
Неожиданно все четверо остановились. Андрей увидел вспышки. Тут же почувствовал, как что-то горячее тупо ударило в руку. Лишь после этого долетел треск выстрелов. Знакомая немота охватила все тело. Он еще видел, как, прижав руки к лицу, закутанная в белое, словно в саван, Дурсун сделала несколько шагов, словно хотела уйти вслед за отцом, как, вытянув вперед сверкавшие на солнце клинки, помчались за Аббасом-Кули и Хейдаром пограничники. На гребне ближайшего бархана появились еще люди с винтовками. Андрей понял: из отряда капитана Рыжакова.