– Ты, сам-то из каких будешь? – поинтересовался у него один из арестантов. – Мужик или блатной?
– Разве это имеет какое-то значение? – ответил Игорь. – Главное, быть неплохим человеком, мне кажется.
– Такой должности среди арестантов не бывает, – произнес все тот же мужчина. – Здесь все просто: вор, мужик и «петух».
– А ты сам из каких? – спросил его Игорь.
– Я из блатных, – ответил мужчина, – и поэтому за всех вас тяну «мазу».
– Ну и сколько вас, блатных? Двое, трое?
– Нас двое, я и Леха. Остальные мужики.
– Считай, что нас стало трое, – произнес Прохоров.
– Тогда, братишка, давай в нашу гавань. Меня можешь называть Николаем. Погоняло у меня довольно известное – Брумель я. Был такой чемпион мира по прыжкам в высоту. А тебя как звали твои пацаны?
– Меня – Прохор, – ответил Игорь.
– Пусть будет так, Прохор так Прохор.
Игорь не раз слышал от ребят, что милиция в изоляторе часто использует своих людей в целях получения информации от арестованных о совершенных ими преступлениях на воле, поэтому решил особо не болтать в камере.
– Ну что, Прохор, может, немного пошепчемся, – предложил Брумель. – Ты за что чалишься?
– Ни за что! Оговаривают меня дружки, говорят, что я вместе с ними участвовал в разбое, совершенном в Соборе Петра и Павла.
– Ну, а ты весь такой белый и пушистый, – усмехнулся Брумель. – Я не дурак, я насквозь вижу, чем ты дышишь. Не люблю, когда люди изображают из себя овечек. Ты – волк, Прохор. Не хочешь говорить, дело твое, а дурака включать не нужно.
***
Вадим сидел в камере отдела милиции. Несмотря на то, что при задержании он не оказал никакого сопротивления, его все равно, сильно «помяли» в дежурной части. После того как его привезли сюда, через час к начальнику отдела Шулаеву приехал его отец. Они долго о чем-то разговаривали за закрытыми дверями, и, когда отец вышел, он не скрывал своей улыбки. Похоже, им удалось найти приемлемое для обеих сторон решение.
– Вот что, сын! Больше не произносишь здесь ни одного лишнего слова. Ты и так, я смотрю, много наговорил. Скажи, кто эти ребята, ну, тот же Прохоров, Цаплин? Они студенты или нет, и где ты мог с ними познакомиться?
– Да так вышло, – ответил Вадим. – Они неплохие ребята, между прочим…
Он не успел договорить, как отец закричал на него.
– Что значит – «между прочим»?! На них негде клейма ставить! По ним уже давно тюрьма тоскует! Вадим, вали все на этих двоих. Говори, что угрожали, что втянули тебя в эту историю. Завтра с утра я пришлю адвоката. Зовут его Адольф Германович Ольшанский, он расскажет, как нужно себя вести. Сейчас я подключу все свои связи и постараюсь вытащить тебя отсюда.
– Хорошо, папа! Я сделаю все, что ты скажешь.
– Ну, вот и молодец. Тогда до завтра.
…..Прохоров тупо смотрел в пол. Он еще не пришел в себя от того, что увидел собственными глазами. Несколько минут назад ему показали явку с повинной, написанную Цаплиным. Прохоров ожидал чего угодно, но только не признания своего лучшего друга. Он поднял глаза и посмотрел на сидящего напротив него адвоката. Тот, тоже опустив глаза в пол, и молчал.
– Разрешите мне посоветоваться с адвокатом, – попросил Прохоров у следователя.
– Советуйся, тебе никто не запрещает, – ответил он.
– Я бы хотел переговорить с ним один на один.
Следователь удивленно посмотрел на адвоката, который по-прежнему сидел, молча, уставившись в одну точку.
– Да, да, – произнес, наконец, адвокат. – Мы недолго, минуты две-три.
– Ты что, старый пень, молчишь? – набросился на него Прохоров. – Тебе за что деньги платят? Скажи, что делать дальше? Это – «явка» моего друга, он там дает полный расклад по делу. Какую позицию мне теперь занимать, рассказывать или нет?
– Если ты не дурак, то рассказывай. Сейчас отпираться просто глупо, – отреагировал адвокат. – Показывай себя в этой ситуации, играй со следствием, короче, зарабатывай очки.
– Я все понял. Буду говорить за себя и Цаплина. Пока они знают лишь о нас двоих. Больше тащить никого не буду, – произнес Прохоров.
Дверь приоткрылась, и в кабинет вошел следователь.
– Ну, как, Прохоров, вы готовы давать показания по этому делу?
– Да, гражданин следователь. У меня к вам одна просьба личного характера, можно озвучить? Если я скажу вам всю правду, то дайте мне свидание с матерью, хотя бы минут на тридцать. Я ее давно не видел и очень переживаю за ее здоровье.
Следователь пристально посмотрел на Прохорова, а затем перевел взгляд на адвоката.
– Хорошо, – согласился он. – Меня вполне устраивает такой расклад.
В этот день допрос тянулся как никогда долго. Игорь рассказал о Москве, о Селезневе, об адресах его возможного местонахождения. Единственно, о чем он промолчал, – о перестрелке с Селезневым около автозавода имени Ленинского комсомола.