Мужчина смешивал краски и рассматривал свою работу. А я не могла смотреть на холст. Не знаю почему, мне было не по себе. Сердце отбивало сумасшедший ритм. Душно.
Кирилл отошел от картины и задумался. Я же попыталась взять себя в руки. Чего это я раскисла, веду себя, как непрофессионал? Нужно задать ему все подготовленные вопросы и убраться отсюда восвояси.
- Я могу сфотографировать вас возле своей работы? - решила, что так быстрее приведу себя в чувства.
- Да, пожалуйста, - мужчина подошел к холсту.
Поднявшись, застыла в удобной позиции. Взяла в руки фотоаппарат и сосредоточилась на картине. Не понимала, как люди могут называть это картиной? Мазня, хаотичная и не несущая никакой смысл. Краски смешались в одно пятно.
- Девушка, вам плохо?
Я слышала, как старик положил палитру на стол. Может даже видела, но всё казалось нечетким. Странным. Как сквозь толщу воды. Воды...
***
Света аккуратно расчесывала мои волосы и натянуто улыбалась, стараясь подбодрить упавшую духом меня.
- Всё будет хорошо, милая. Вот увидишь, ты поправишься.
Маша поддакнула подруге и взяла мою ладонь в свою. Она грела мои холодные пальцы.
Врач сказал, что опухоль довольно большая, и она прогрессирует. Говорит, я могу проснуться завтра и никого не узнать.
Я хочу остаться одна сейчас. Хочу понять, почему так произошло. Что я сделал не так? Как могла не заметить проблему со здоровьем? Да, в последнее время головные боли участились, но они у меня были и раньше. Иногда тошнило, но я списывала на алкоголь. Резко похудела, но я стремилась к этому. Может, ошибка? Врачи ведь тоже могут ошибаться.
- Девочки, давайте перенесём визит на завтра, - я отвернулась, сдерживая предательские слезы отчаяния в глазах.
Ненавижу быть слабой. Никто не должен видеть меня разбитой и поникшей. Никому не доставлю такого удовольствия.
- Нет, милая, мы не оставим тебя, - Света оставила мои волосы в покое. - Тебе ведь нужна поддержка сейчас, уход. А ведь у тебя кроме нас никого нет. Вот выйдешь замуж, тогда отстанем.
Маша хихикнула. Глупые куры. Что они привязались ко мне с этим замужеством? Сами хорошо живут со своими мужьями? Меня трясло от переполнявшего гнева.
- Откройте глаза, дуры! Ваши мужья вас ни во что не ставят. Они пользуются удобным бытом, но приходят ко мне за лаской. Я спала и с Никитой, и со Славой. Это у меня они пропадали по ночам, когда вы ждали их у окна. И каждый называл меня потрясающей и самой лучшей!
Со злым шипением приподнялась на локтях. Пусть они уйдут, никогда больше не хочу их видеть. Не нужно мне жалости. Лучше себя пожалеют. Мыши бесцветные.
Маша выбежала из палаты первой. Это было ожидаемо, она уж слишком растворялась в своём муже. Дрожала за Никитой, будто он единственный мужчина на земле. Света бросила следом за подругой, обронив напоследок:
- Ну и змея же ты! Поделом тебе. Сдохни.
Долгожданная тишина и покой. Осталась одна, как того и хотела. Закрыла веки и дала волю слезам. Мне казалось, я безумно устала. Будто прожила не тридцать, а лет сто.
***
Месяц спустя
Огонёк жизни угасал с каждым днем. Я едва ощущала слабое тепло и покалывание в конечностях. Лечащий врач говорил, что мой срок ещё не пришел и нужно бороться. Он говорил, что я сдаюсь сама. Без боевого духа не одолеть болезнь. Он сказал это так, будто я сама желала себе смерти.
Дрожащими пальцами коснулась знакомого дверного звонка. Запах жареных котлет слышен ещё с первого этажа. Они мамины, я знаю это. За дверью слышу тонкий голосок, который оповещает бабулю, что откроет дверь.
Моя доченька в цветастой пижаме застыла в изумлении. Нужно признать, я тоже рассматриваю вытянувшуюся фигурку девочки с удивлением. Как же она выросла! Сколько же мы не виделись? Полгода? Чуть больше?
- С прошедшим тебя днём рождения, доченька! - вхожу в знакомую квартиру и присаживаюсь на колени перед девочкой. - Вот подарки, возьми.
- Никак мать явилась! - слышу знакомый голос с ехидцей в голосе.
Приготовилась к порции упреков. Встретилась глазами с матерью. Женщина застыла у дверей кухни. Она вытирала руки о передник и с ужасом и жалостью смотрела в мою сторону. Знаю, я здорово сдала в последнее время. Волосы превратились в мочалку, ногти ломались. Под глазами синяки из-за бессонных ночей. Щёки впали и ключицы выпирают.
- Ты надолго, ма? - дочь неохотно приняла мой поцелуй и освободилась из объятий.
Я ей чужая. Совсем чужая тетка. Страшная, лохматая и худая.
- Настолько, насколько позволишь.
Ощущение, будто нож в сердце прокручивают. Прежде мне не приходилось чувствовать боль, когда от тебя отворачивается кто-то важный для тебя. У меня не было важных людей в моей жизни.