– Ужасно. Для нее единственный способ остаться нормальной – быть ненормальной.
Верно. Фудзино Асагами может жить в нашем мире лишь благодаря ненормальности в виде потери чувствительности. Но раз она ничего не чувствует, она и от жизни ничего получить не может. Она лишь призрак, получивший возможность пожить в нашем мире.
– Если бы она не чувствовала боли, она бы никого не убила.
– Погоди, не стоит говорить, что боль – это плохо. Боль – это хорошо. Не путай боль с раной, вот рана – это уже плохо. Боль необходима, какой бы сильной она не была. Люди распознают опасность, потому что у них есть боль. Отдергиваешь ли ты руку лишь потому, что огонь касается ее? Нет. Ты отдергиваешь ее потому, что ее жжет, и становится больно. Без этого ты не узнаешь опасности огня, пока не рука не сгорит. Боль и должна быть болезненной, Кокуто. Тот, кто этого лишен, не способен понять чужой боли. Фудзино Асагами ударили по спине, и чувствительность к ней на время вернулась. После этого она впервые стала защищаться от причиняемой боли. Благодаря боли она смогла увидеть опасность в людях, которых раньше опасными не считала. …Впрочем, убивать их не следовало.
…Но Фудзино не знала боли. Она убила их, защищаясь, но, поскольку они на нее напали, ответственность частично лежала и на них. Нельзя всю вину перекладывать на нее.
– Токо-сан, ее можно вылечить?
– Нет раны, которую нельзя вылечить. Рану, которую вылечить нельзя, называют смертельной.
Токо-сан подразумевала, что рана Фудзино Асагами смертельна. Но ведь причиной всего случившегося стала ножевая рана в ее животе. Если боль возникает повторно, если известна причина боли…
– Кокуто, ее рану нельзя вылечить. Она лишь продолжит болеть.
– Что?
– Раны вообще не было, Кокуто, – неожиданно произнесла Токо-сан.
– Ээ… что вы имеете в виду?
– Сам подумай. Если тебя ранят в живот, заживет ли рана сама за день или два?
…Верно… но…
Позиция Токо-сан меня запутала, она шла вразрез со всеми предположениями. Токо-сан пыталась сдержать смех.
– Пока ты изучал прошлое Фудзино Асагами, я изучила ее настоящее. Фудзино не обращалась ни в одну больницу с двадцатого числа. Она даже не ходила к личному врачу, которого тайно посещает.
– Личному… Что?!
Токо-сан изумленно вскинула брови.
– …Ты хорошо умеешь искать, но тебе не хватает проницательности. Подумай, самое страшное для человека, лишенного чувствительности – проблемы со здоровьем. Раз он не чувствует боли, он не способен узнать, что заболел. И потому ему время от времени нужен врачебный осмотр.
Понятно. Она была совершенно права. А значит… нынешние родители Фудзино Асагами не знают, что она лишена чувствительности?
– Все началось с банального недоразумения, Кокуто. Парень с ножом повалил Фудзино, и она подумала, что ее зарежут. Нет, готова поспорить, он ее почти зарезал. Раз в этот момент к ней вернулась чувствительность, она смогла воспользоваться своей способностью. Нож против сгиба… Фудзино оказалась быстрее. В результате парню скрутило шею, и ее кровь залила Фудзино. Фудзино, должно быть, подумала, что ее ранили в живот.
Я отчетливо представил картину…
– Не сходится, – покачал головой я. – Если бы к ней вернулась чувствительность, она не совершила бы такой ошибки. Не почувствовала бы боли, раз не было удара.
– Боль была в ней с самого начала.
…Что?
– Врач показал мне ее диагноз. У нее хронический тифлит, его еще часто путают с аппендицитом. Думаю, поэтому она и обратилась к нему. Боль в ее животе – не от ножа, она внутренняя. Боль возникала время от времени. Если чувствительность вернулась к ней прямо перед ударом, она точно подумала, что ее ранили. Тот, кто вырос, не зная боли, не станет даже проверять наличие раны. Даже если Фудзино посмотрела на живот и не обнаружила там раны, она решила, что рана зажила.
– Так это… недоразумение? – промямлил я.
– Сама рана – да. Но это ничего не меняет. Она действительно была на волоске. Неважно, вошел нож или нет. Единственным выходом для нее было убить их. Если бы не убила она, убили бы ее. Важен сам факт угрозы. Но, к сожалению, Кэйта Минато сумел спастись. Думаю, если бы ее месть завершилась тогда, до такого бы не дошло… Прямо как сказала Шики. Слишком поздно.