Он ползет ко мне, цепляясь за меня единственной рукой. Она невероятно сильна, и мои ноги чуть не подламываются от давления. Но странно, я не чувствую страха. Чем больше сила в его руках, тем лучше я понимаю, насколько он отчаян, насколько он хочет сбежать. И я не могу отказать ему.
– Ширазуми, – я не могу сделать ничего, кроме как стоять здесь и произнести его имя, надеясь, что он вспомнит. Его рука хватается за мой плащ, пока он сам стоит на коленях, и теперь я чувствую его дрожь – настолько сильную, что кажется, будто его разрывается на части.
И неожиданно он шепчет:
– Я убийца, – говорит он в кратком покаянии.
– Да, – отвечаю я, глядя на море через окно.
– Я не такой как ты, – говорит он, выплевывая раскаяние.
– Не говори так, – отвечаю я, изучая море за окном.
– Меня не спасти, – говорит он, как на исповеди.
– Ты все еще жив, что значит – это еще одна ложь, – отвечаю я.
Я мало что могу сделать, кроме как глядеть на море через окно.
Слова, произнесенные на грани слез, и расплывчатые ответы. Есть в этом спасение? Но в итоге Ширазуми выдавил слова, за которые он сам себя ненавидит. Тонким голосом он умоляет:
– Тогда спаси меня, Кокуто.
Я не могу ответить. Я проклинаю собственное бессилие и то, что не могу помочь ему. Мгновение тишины.
Потом он стонет – низкий, сдерживаемый шум, как чудовищный звук, давно исходящий изнутри него. Рука, сжимающая мое пальто, собирает силу в одно мгновение, и он использует его, чтобы подняться. Одним быстрым движением он ударяет меня в грудь, потом следует момент дезориентации, и я чувствую резкую боль в спине. Когда я прихожу в себя, то понимаю, что он швырнул меня в стену. Я смотрю на него. Он смотрит в ответ безумными, налитыми кровью глазами.
– Не ходи за мной. Не ищи меня. В следующий раз, я убью тебя, – говорит он голосом, более спокойным, чем когда он только вошел в комнату. Он забирается на стол, после чего одним ударом разбивает окно.
– Ширазуми! Мы все еще можем пойти к Токо Аозаки. Я уверен, она сможет…
– Она сможет что, Кокуто? – выплевывает он, злоба отчетливо слышна в голосе. – Помочь мне? Даже ты этого не можешь гарантировать. И если мне станет лучше, что меня ждет? Ничего, кроме смертного приговора. И Шики Реги сама охотится за мной. Я иду по своему пути и я знаю, чем он закончится. Но я все равно должен бежать.
Он хихикает, прежде чем выскочить из окна. Последнее, что я вижу, это его светлые волосы, колыхающиеся от морского бриза. Я бросаюсь к окну, опуская глаза вниз. Но его уже не видно.
– Идиот, – шепчу я, не знаю, обращаюсь я к Ширазуми или к себе. Еще ничего не кончено.
Даже близко не кончено. Он думает, что нет выхода, и я не могу пообещать ему, что найду его. Я кусаю губу и выхожу из комнаты, из этот храма Шики, думая, насколько беспомощно я вляпался во все это. Простого решения нет, но есть вещи, которые нужно сделать. Я должен найти Шики и я не могу отпустить Ширазуми, даже если спасти его невозможно. Я не могу позволить ему убить еще больше людей. Ради него самого.
Второе расследование убийства – 4
Август. Я не спал с той ночи.
Я не могу выйти наружу. Я боюсь, что кто-то увидит меня.
Я смотрю на себя в зеркало. Избалованный. Благоустроенный. Ненавижу себя за это.
Я худший человек на свете.
Ничто не привлекает меня. Я даже не ем.
Хотя никто не стрелял, не резал, не сталкивал меня с высоты, я все равно разваливаюсь, проживая каждый день так, словно я уже умер.
И на седьмой день я осознал, что тот, кого я убил, не умер той ночью.
Потому что реальность – это очень простая истина.
То, что ты убиваешь кого-то, означает, что ты убиваешь и себя.
За то время, пока я покидаю гавань и добираюсь до моей квартиры, успевает сесть солнце, и тьма окутывает город. Когда я вхожу в комнату, где не был последние два дня, я включаю свет и обнаруживаю, что кроме меня тут никого. На столе – карта города. Еще кружка, в которой едва отпитый кофе. Ни того, ни другого не касались последние несколько дней. Лишь пустынный воздух правит этим местом, и нет сегодня Шики, чтобы развеять его.
Я вздыхаю и невольно замечаю. Я посмел надеяться. Все-таки с января Шики часто приходит сюда, ни слова не говоря мне, ничего не делает помимо разговоров и сна, и уходит утром следующего дня. Довольно часто повторявшаяся эксцентричность. И я изо всех сил пытался надеяться, что такое случится, когда я приду домой. Что увижу ее, лежащую на моей кровати, как будто ничего не случилось за последние несколько дней.