Она закрывает глаза и замолкает. В ее мыслях нет сожаления.
Но это только вопрос времени, когда я сойду с ума так же, как Ширазуми – монстр, попробовавший тепло, не может вернуться, из-за черты, за которой лишь пустота.
Второе расследование убийства – 7
Мир пропал. Так мне сначала показалось.
Я кашляю, выплевывая что-то жидкое, что, кажется, вырвалось из моей груди. Что-то в моем теле не позволяет мне умереть. Первое, что я обнаруживаю, это то, что я могу двигать руками, а затем и всей верхней половиной тела. Мои ноги двигаются, но лишь слегка. Они словно спят, и неважно, как сильно я пытаюсь, я не могу заставить их двигаться так сильно, как хотелось бы. Я ползу к ближайшей стене, хватаюсь за подоконник и поднимаю себя.
Зрение возвращается, но все вокруг туманно, контуры предметов подернуты белым и красным. Мое чувство боли не отстает. Где-то в теле я чувствую боль. Я не могу понять, где точно, но где-то есть тупая, пульсирующая боль. И потом я вспоминаю.
Я кладу руку на левый глаз, и она становится мокрой и красной. Немаленький объем крови. И как ни странно, боль слабее, чем я ожидал. Кровотечение тоже не такое сильное. Может быть, наркотики, которые Ширазуми дал мне, на это повлияли? И все же рана сама по себе ужасна. Последнее воспоминание перед тем, как я потерял сознание – это нож, прорезающий путь от лба до левой щеки, вырезая по пути глаз. Наверное, слишком поздно спасать его. Это чудо, что я все еще жив, и что мой правый глаз не умер вместе с левым.
Опираясь рукой на стену, я продвигаюсь к лестнице, ведущей в главный склад, и карабкаюсь, вынужденный тащить ноги, держась за перила и подтягивая себя шаг за шагом. Наверху, я обнаруживаю, что этаж захвачен травой. Я не готов сходу определить, что это, и в тот момент меня это не особо интересует. Даже среди боли, крови и анестетического эффекта наркотиков в моей голове есть лишь одна мысль.
– Шики, – слово слетает с моих губ как молитва.
Без стены, на которую можно опереться, идти намного сложнее. Склад похож на пещеру, и растения лишь ухудшают мое и так не самое острое зрение. Я делаю шаг, и тут же падаю на землю. Вспышка боли простреливает через все тело, и мир на миг чернеет, прежде чем стать прежним.
Что я делаю? Застрял в окровавленном, искалеченном, израненном теле, в каком-то лимбе между жизнью и смертью. Я могу лишь надеяться, что падение не открыло каких-то уже закрывшихся ран. Подо мной почва. Мои колени гнутся и не подчиняются, так что у меня нет выбора, кроме как ползти. Только тогда я осознаю, насколько велико это здание, и насколько мал я, и как сильно трава может мешать зрению на этой высоте. Я чувствую, будто левый глаза вырывают горячими щипцами, правый глаз показывает мне изображения призрачных контуров, и я никак не могу исправить это.
Сбив дыхание, я на миг останавливаюсь. То, что Шики здесь – лишь моя догадка. Я не должен торопиться, если не хочу себя убить. Так что я медленно продвигаюсь, пытаясь успокоить мысли.
Если я найду Шики, уже скрестившую клинки с Ширазуми Лио, что я сделаю? Убей Ширазуми, и назад пути не будет. Я сказал это ей.
Не будет пути назад. Я не хотел, чтобы она совершала убийство. Потому что я люблю ее. И я хочу продолжать любить ее. Я лишь хотел дарить ей радость. Я не хотел, чтобы она причиняла людям боль. Называйте это эгоизмом. Но даже она питала отвращение к убийцам.
Однажды я сказал, что верю в нее. Так ли это на самом деле или это были просто удобные слова, в которых я что-то прятал? Чем бы это ни было, сейчас я должен поверить в нее и в возможность того, что может быть, она сможет вернуться, несмотря на мои слова.
Со скоростью улитки я продвигаюсь по траве, направляясь к центру этого места. Со временем мои руки натыкаются на место, где почву сменяет бетон. Я оказываюсь на дорожке, где не растет трава, и там, в центре всего этого, я нахожу Шики. Рядом с ней лежит тело Ширазуми Лио, целое, но неподвижное. На первый взгляд, ни один из них не подает признаков жизни.
Значит то, о чем я подумал, оказалось правдой. Ширазуми погиб от твоей руки, Шики. На время я отбрасываю эту мысль. Сейчас я должен узнать, что случилось с ней. С огромным трудом я умудряюсь проползти последний отрезок пути до места, где она лежит. Ее глаза закрыты, ее лицо наконец-то спокойно. Все ее тело в жутких ранах – на ногах, талии и руке, ее одежда и кожа испачканы кровью и грязью. Бледное лицо и мало тепла в ее хрупком теле… и все же ее грудь размеренно поднимается и опускается.