Эта поездка и перевернула его.
Разумеется, никаких «теней» он там не нашел. (Хотя однажды камера ночного видеонаблюдения, установленная его группой на одном русском кладбище, и в самом деле зафиксировала какую-то тень, поставив на уши термоядерные военно-стратегические соединения. Но затем выяснилось, что это было тенью придурка-видеооператора, лохануто подставившегося под ночные осветители.) И все же, то, что чувство страха здесь появляется, Чарльзу довелось ощутить на себе. Вернее, он-то в отличие от многих других волонтеров, страх, как таковой, не испытывал, но чувство беспричинной тревоги и постоянного беспокойства все же начали преследовать его — сначала по ночам, а затем и по пасмурным дням. Будь он суеверным человеком, ему бы тоже стали мерещиться эти злополучные мифические тени, но он любому ночному шороху и любому странному явлению находил рациональное объяснение. Однако это не снимало с него в таких ситуациях какого-то неприятного мандража. В конце концов, он уехал из России. Произошло это до завершения срока его миссии, и он боялся признаться себе, что фактически тоже сбежал из страны.
Чтение русских книг, вернее их тремульгирование, началось со случайной ошибки. Так, вернувшись в Лондон, он решил пересмотреть видеозаписи своей группы. И случайно увидел историю молодого человека, порешившего топором какую-то старуху. Оказалось, что один из членов группы перепутал триски и привез из России тремульфильм по роману древнего русского писателя. Однако, просмотрев эту видеозапись, Чарльз испытал сильное потрясение. Он ощутил в фильме, снятом по древней книге, то же самое, что сам испытывал во время пребывания на той земле, и почувствовал, что, возможно, коснулся разгадки тайны необъяснимого страха поселенцев. Ведь получалось, что точно такие же эмоции и чувства владели русским автором несколько веков назад. Значит, возможно, многие ответы искать надо было там, в тех книгах.
«Вошь я или Человек?», «Имею ли я право убивать?» — эти вопросы героя романа стали разъедать душу Чарльза много позже, до них еще надо было дорасти, а тогда же он просто ощущал, что книга задела его за что-то глубинное, спрятанное в недоступных для него самого недрах его души.
Потрясенный, он снова пересмотрел весь фильм. Затем сделал это еще раз, затем еще раз и еще раз.
После этого он раздобыл еще несколько тремульфильмов по произведениям русских авторов…
Чарльз покосился на дверь, в которую вышел пра-пра-пра…внук. Тот, выйдя из комнаты, оставался в коридоре. Было слышно, как он громко разговаривает с кем-то по франкольтфону. Шалопай договаривался об очередной вечеринке.
«Ну, катафак Ю! — подумал Чарльз. — А уроки кто за него делать будет?»
Шалопай! Чарльзу опять вспомнилось, как пра-пра-пра…внук застукал его за книжкой. Он поежился.
Да, конфуз вышел! Не хотелось Чарльзу, чтобы кто-либо знал о его занятии, точнее говоря, о той занозе, которая сидела в нем последние годы.
XVIIЗа очень короткий срок земля бывшей державы полностью освободилась от поселенцев. Она осталась пуста. Заброшенные города и села заросли лесом. В них вольготно хозяйничал зверь. Изредка вспыхивали саморазрушающиеся атомные станции. Но, заражая окрестности, они не представляли большой угрозы отдаленным областям, поскольку находившееся в них ядерное топливо давно распалось до безопасных концентраций.
За этой землей конечно следили. Там разместили несколько станций, на которых работали ученые, но это было очень похоже на работу редких станций на Антарктиде.
Шестая часть суши пустовала. Однако самую большую проблему теперь доставляла не столько оставшаяся бесхозной огромнейшая территория, сколько схлынувшие с нее миллионы бывших поселенцев.
Растворившись в своих странах, они перенесли все свои фобии, которыми нагрузились в бывшей России, на эти земли. Русофобией заболело все население Земли. Будто начали сбываться слова Последней Русской, и погибшая держава действительно мстила за свое насильственное исчезновение. «Русские тени» теперь мерещились людям повсюду.
Чарльз вспомнил, как с содроганием он стал слышать появляющийся повсюду русский акцент. Русский говор начал растекаться по земному шару.
А ведь Чарльз очень долго жил на этом свете.
Человеку вообще свойственно, что с годами к нему приходит мудрость. Седовласые мудрецы во все времена почитались всеми народами. Но в прежние века старцам было от силы под восемьдесят-девяносто лет. Далее процесс старения останавливал людей. Но когда наука продлила жизненные силы за сто и сто пятьдесят лет, выяснилось, что после ста пятидесяти лет мудрость старцев совершает качественный скачок. Чарльзу открылись истины, которые были не под силу мозгам самых великих философов древних времен.