Четвертый член экипажа хотя и выскочил из лайбы, но решительных действий пока не предпринимал. Фиксируя поле боя периферическим зрением, Савельев сразу ощутил, что изо всех он самый опасный.
Тем временем первый из нападавших, весьма болезненно отреагировавший на близкое знакомство с острой дверной кромкой, получил мощный апперкот в челюсть, и тут же сильные руки Юрия Павловича швырнули его прямо под ноги вооруженного свиноколом водителя.
Падать рулевой не умел и, едва не напоровшись на собственный нож, растянулся во всю длину на своем бесчувственном коллеге, после чего тут же получил удар савельевского ботинка по голове и расслабленно замер.
— Даже не пытайся, — Юрий Павлович вдруг совершенно явственно почувствовал, что стоявший радом с иномаркой человек сейчас вытащит ствол, и упер свой взгляд ему в лицо: — Голову оторву.
Пальцы четвертого на рифленой рукояти разжались, и пистолет снова скользнул в глубину кармана. Савельев тем временем подобрал с асфальта свинокол и, перехватив, стремительно метнул тяжелый клинок в заднее колесо «опеля». Без малейшего сопротивления, как гвоздь в масло, острие ножа прошло сквозь покрышку. Сразу же злобно зашипел выходящий наружу воздух. Залезая в свою машину, Юрий Павлович попросил:
— На глаза мне больше, ребятишки, не попадайтесь, не надо.
Настроение у него существенно улучшилось, видимо, весь накопленный за день адреналин выплеснулся в действие. Ощутив, что спать ему совершенно расхотелось, Савельев без приключений добрался до гостиницы. Быстро запарковав «девяносто девятую» неподалеку от входа, он поднялся в свои апартаменты и, поменяв осточертевший костюм на приличные брюки с пуловером, чуть не бегом направился в ресторан кормиться.
С недоумением глянул халдей на весьма странное сочетание широких плеч, мощной шеи и благообразной профессорской физиономии, однако заказ принял быстро. Юрий Павлович сглотнул внезапно набежавшую от перечисленных разносолов слюну и начал потихоньку осматриваться.
Народу в кабаке было не много: за двумя дальними столиками степенно зависала братва, небольшая кучка пожилых горных козлов — рыночных торговцев, уже изрядно выпивших, — с неподражаемым национальным колоритом вела задушевную беседу о чем-то своем, наболевшем, а прибывшие, как видно, издалека гарны хлопцы рулилы-дальнобойщики смачно жрали что-то похожее на сало в шоколаде и, проникновенно чокаясь зажатыми в грязных пальцах фужерами с горилкой, громко рявкали:
— Хай живе.
На сумрачном пятачке перед сценой под звуки музыки стремительно разворачивалось вступление к популярному фарсу с интригующим названием «Половой вопрос и его решение», который, увы, становится ныне повсеместно одноактным. Пока еще незадействованные в нем веселые барышни тихо сидели у барной стойки и, с ненавистью взирая на удачливых конкуренток, цедили ставшее отвратительно-теплым шампанское.
Наконец Савельеву принесли крабовый салат с рыбным ассорти. Соорудив огромный бутерброд с чавычой, он налил себе сто пятьдесят «Столичной», не закусывая, помянул мать, а затем, чувствуя, как в животе начинает разливаться живительное тепло, занялся вплотную членистоногими.
Однако спокойно поужинать Юрию Павловичу не пришлось. Когда он уже доедал вкуснейшие, замечательно приготовленные котлеты из молодого барашка с зеленью, халдей со скучающим видом внезапно приволок бутылку хорошего бренди, равнодушно при этом пояснив:
— Презент, от той дамы, — и кивнул острым подбородком в сторону стола, где сдержанно веселились в ожидании своей судьбы две скромные труженицы бензоколонки с бриллиантовыми семафорами в ушах.
По правилам хорошего тона полагалось послать что-нибудь в ответ, но, догадавшись сразу, что спокойно съесть шашлык из осетрины по-астрахански ему не дадут, Савельев мощным усилием проглотил кусок баранины и поднял глаза на официанта:
— Скажите ей спасибо.
Юрий Павлович не ошибся — вскоре он услышал хрипловато-волнующий женский голос над своим ухом:
— Возражать не будете? — и напротив него за столом расположилась, к слову сказать, недурная тридцатилетняя матрона истинно рубенсовских форм — всего везде у нее было предостаточно. — Знаете, кого вы напоминаете мне? — Красавица томно взглянула на ликвидатора и почему-то сглотнула слюну. — Александра Сергеевича Пушкина, ну, если бы он был блондином. Эти волнительные бакенбарды, эти белокурые волосы… — Она окинула фальшивую растительность на физиономии Савельева таким взглядом, что тот понял сразу: поэзия была тут совершенно ни при чем.