— С миром иди в Абидос! С миром иди в Абидос! Да дойдешь ты с миром до Запада!
Однако не все присутствующие истошно стенали, рвали на себе одежды или изливали свою скорбь в заунывном пении. В тени колонны, там, где царил напоенный густым благовонным дымом полумрак, Савельев разглядел двух спокойно беседовавших мужчин. Голова одного из них была наголо обрита, второй же имел густые волосы и бороду, а на груди его висел крест Великого Иерофанта. Оба они были посвящены в высший жреческий сан и прекрасно знали, что усопший царь уже пребывает вместе с Осирисом на родине блаженства, а поэтому разговор их касался реалий сугубо земных.
— Клянусь Нефтидой, — наголо обритый собеседник приложил руки к груди, — былого благочестия в людских сердцах не осталось и в помине. В Долине мертвых бродят грабители, стража вступает с ними в сговор, и не есть ли это знак того, что бедная Фиваида катится в бездну?
— Ты все привык усложнять, достопочтимый Имесет. — Бородач чуть склонил лохматую голову. — Испокон века были любители поживиться за счет умерших. Вспомни-ка, пирамида Джосера уже почти тысячу лет как ограблена, давно пусты могилы Семерхета и Беджау, в гигантской усыпальнице Хефрева сколько веков как нет ничего, а Египет пока стоит себе, ничего с ним не делается. Вопрос в другом, — Великий Иерофант вдруг дотронулся до подвеска на своей груди, — фараон слишком много сделал для меня, чтобы я позволил безнаказанно кому-то грабить его менялу. — Заметив немой вопрос в прищуренных глазах собеседника, он на секунду замолчал. — Доводилось ли тебе слышать, досточтимый Имесет, о перстне Гернухора? Так вот, в месяце вайопи, производя ремонт подземной галереи храма, мои жрецы наткнулись на тайник. В нем находился папирус столь древний, что его поверхность была исписана не нынешней скорописью, а как давным-давно — иероглифами. Мне открылась тайна тайн. И теперь, не будь я служителем грозного бога Сета, если не сумею направить его вилы смерти прямо в сердце того, кто позарится на сокровища фараона.
Внезапно волны благовонного дыма окутает Савельева так плотно, что голос бородача стал слабеть, к нему сразу же примешался какой-то металлический звук, и, проснувшись, Юрий Павлович понял, что внизу на помойке вывозят мусор.
Глава четырнадцатая
«Интересно все-таки, как сходят с ума». — Савельев одним движением поднялся с кровати и начал приводить себя в нормальное состояние. Первым делом он просто побродил босиком по прохладному скрипучему полу, затем, отработав пару раундов на «челноке», принялся прозванивать суставы, одновременно вызывая в них чувство легкости, удовольствия и теплоты. Когда по телу пошла горячая волна, Юрий Павлович перешел к наклонам, как следует размял позвоночник и, ощущая заметное улучшение самочувствия, бодро направился в ванную.
После трехкратного контрастного душа ликвидатор сделался красным, а настроение у него поправилось совершенно. Выпив стакан черешневого сока на завтрак, он принялся заниматься текущими делами. Хорошо помнил Савельев буржуазную мудрость о том, что деньги легче заработать, чем сохранить, а потому, разделив содержимое дипломата на три части, он упаковал одну из них в полиэтиленовый пакет и положил в сливной бачок унитаза, а две другие спрятал соответственно — под ванну и в телевизор, так, на первое время.
Теперь следовало подумать о своем внешнем виде — встречают-то все-таки по одежке. Надев вызывавшее при внимательном рассмотрении множество вопросов пальто, Савельев направился на ближайшую вещевую ярмарку. Там он приобрел средних размеров чемодан, не торопясь, вдумчиво набил его предметами мужского обихода и, купив свежий номер «Рекламы-шанс», под неяркими лучами осеннего солнышка вернулся к себе в гостиницу.
Пока закипала вода для сосисок, Савельев успел договориться по телефону о встрече с хозяином полугодовалой «восемьдесят третьей», находившейся, если судить по разговору, в состоянии прямо-таки девственном, затем сделал помидорный салат и включил телевизор. Увиденное ему очень не понравилось: по одному каналу громко пел, ритмично притоптывая ножкой, известный универсал-извращенец, по другому показали Зяму в гробу, а потом грозились Юрия Павловича изловить. Сморщившись, ликвидатор принялся намазывать икру на толстый слой сливочного масла.