На Московском проспекте позади «Жигулей» внезапно ослепительно вспыхнули фары, и тут же, подобно паровозу, заревел могучий гудок «шевроле-блайзера». Однако озверевшая от подобной наглости Катя дорогу уступать и не подумала — проезжая часть свободна, обгоняйте. Когда загорелся красный свет, «джип»-забияка остановился от «пятерки» справа, тонированное стекло на водительской двери опустилось, и гладкобритый рулевой жестом предложил Савельеву сделать то же самое. «Так, начинается». — Вздохнув, Юрий Павлович принялся крутить ручку подъемника и сразу же услышал:
— Эй, фуфел, скажи своей пятицилиндровой, сейчас она у меня отсосет.
— Ась? — Ликвидатор по-дурацки улыбнулся и, показав себе на уши, принялся вылезать из машины. — Простите, я вас не понял, у меня в слуховом проходе пробки.
— Хорошо, что не в заднем, придурок! — Смачно заржав, гладкобритый придвинул харю поближе к окошку, чтобы лучше рассмотреть такого козла рогатого, а ликвидатор коротким движением «от кармана» моментально сломал веселому рулевому челюсть.
Затем он подождал мгновение, пока начала открываться задняя дверь «джипа», и, с силой пнув ее ногой, кому-то раздробил колено. В гневе сокрушив локтем боковое зеркало иномарки, он наконец, угомонившись, вернулся в «Жигули»:
— Поехали, дорогая, уже зеленый.
— Таким, Берсеньев, я тебя еще не видала. — По Катиному лицу снова пробежала тень непонимания, и она как-то странно на Савельева посмотрела. — Чтобы так драться, нужно учиться лет десять.
— Ну что ты, — Савельев деланно рассмеялся, — надо просто чаще видик смотреть, — и, переводя разговор в другое русло, у ближайшего лабаза поинтересовался: — Юбиляра-то как радовать будем?
— Балашовой мужика бы найти по жизни нормального — лучше, пожалуй, подарка не придумать, а вообще-то, мы уже собирали деньги, ну, сладкоежка она, и выпить может. — Все еще пребывавшая в раздумье Катя пожала плечами. Савельев, долго не раздумывая, купил огромный шоколадный торт и снежно-белую пузатую бутыль клубничного «Мисти».
Объехав по кривой фигуру вождя пролетариата с протянутой дланью, машина выкатилась на проспект Славы, стремительно нырнула под Витебский и, повернув направо, остановилась вскоре неподалеку от точечного творения архитектуры — приехали.
Виновница торжества была застенчиво-миловидной девахой, лет около тридцати пяти, с умным голубоглазым взором и, судя по всему, крайне тяжелой женской долей. Кроме нее за миниатюрным праздничным столом располагалось с полдесятка академического вида дам при кавалерах с галстуками, а также счастливая мать и полупьяный отец юбилярши. Веселье уже было в самом разгаре, и гости на опоздавших отреагировали слабо. Один только родитель вновь испеченного кандидата почему-то проникся к Савельеву страшной любовью, — поминутно опираясь животом на скатерть, чтобы чокнуться с ним, он проникновенно бормотал:
— Один только ты здесь с яйцами, остальные с галстуками.
Наконец в первом приближении гости насытились, и над столом повисли речи. В это время у входной двери послышался звонок, и вскоре в комнату пожаловал высокий широкоплечий дядька с букетом белых роз в руках. При виде его юбилярша просияла:
— Спасибо, Игорь Васильевич.
Присутствующие дамы начали тут же незаметно прихорашиваться, а их спутники выгнули грудь колесом и приосанились — для внушительности.
Между тем вновь прибывший приветственно махнул всем рукой, ловко уселся за мгновенно освободившимся кусочком стола и принялся с увлечением есть фаршированную по-еврейски, с морковью и орехами, рыбу-фиш. Его смуглое лицо на восточный манер было скуласто-узкоглазым, мощный же изогнутый нос красноречиво говорил, что без сынов Израиля здесь не обошлось, а острые концы густых, ухоженных усов закручивались кверху, как у легендарного Василия Ивановича. Двигался он по-юношески легко, и во всем его облике ощущалась хорошо контролируемая сила, а вот взгляд гостя светился иронией и немалым жизненным опытом.
На сером фоне малохольных интеллигентов с уже сбившимися набок галстуками усатый мужик Савельеву понравился сразу. Заметив вдобавок ко всему на его руках гипертрофированную надкостницу «набивки», ликвидатор повеселел и спросил:
— Сетокан?
Тот улыбнулся коротко:
— Было дело, — и, взявшись за запотевшую бутылку «Столичной», взглянул на Юрия Павловича вопросительно: — Выпьем водки?