- Вы ходить-то можете на такой высоченной обуви? - крикнул один в их сторону, но девушки не разобрали ни единого слова и засмеялись в ответ.
Так воцарилась достаточно приятная атмосфера для празднования.
Вот только мне не здоровилось после перелёта.
Забравшись под самую крышу, я улеглась на перину из мягкой бараньей шерсти. Казалось, у них всё вокруг сделано из неё! Под шум веселящихся внизу людей, потрескивание камина и пьянящий аромат напитка, я окунулась в дрём. А после...
Сон. Крепкий, будто не выбраться из него никогда. Цепляющий, будоражащий, как реальность.
Я очутилась в зелёном цветущем поле. Вот только мне это всё лишь причудилось. Цвета были совсем тусклые, будто в дымке окутаны горизонты, которые вот-вот поглотят и меня. Вдруг послышался чёткий, звонкий и знакомый смех. И я иду на него. C каждым шагом передвигаться по траве становится всё тяжелее. Она растет подобно бамбуку! Вокруг появляются крупные насекомые, которые так и норовят угодить под мою поколотую, порезанную зеленью, босую стопу. Они куда-то бегут, пересекая мою тропинку по несколько раз. Я оказываюсь на совершенно голом, выгоревшем от пожара, поле. А смех не прекращается. Всё кличет меня! Совсем размытые силуэты двух человек и машины. Какая же знакомая машина! Красная, блестящая иномарка, как у Филиппа. Подхожу ещё ближе - да, именно такая, как у моего жениха! Именно Бетси. Как ласково он её называет. Ещё ближе - да это же сам Филипп! Такой опрятный, не замазанный машинным маслом и пахнет морской свежестью с мотивами свежескошенной травы - не выхлопами, как обычно. Значит, рядом я! Ну же, дайте разглядеть себя! Что на мне надето?! Надеюсь, волосы не собраны в тугой пучок, от которого у меня часто болит голова? Но шаги становятся всё тяжелее, а смех, что привёл меня сюда, настолько громкий, что давит виски. И всё-таки мне удаётся приблизиться к жениху и... Лауре. Это вовсе не я! Невысокая, пухлая Лаура из нашей любимой пекарни в центре. Она всё смотрит на меня и смеётся, смеётся, смеётся.
Вытащил из плена этого адского смеха, ещё более ужасающий звук - испуганный крик Три. Резко распахнув глаза, я увидела, что вокруг всё трясется так же, как и я, ещё находящаяся в отголосках сна.
Мы выбежали на улицу.
- Землетрясение! - кричал кто-то из парней, пока все не вышли из амбара.
В доме горел свет и еле слышно доносились звуки старого кантри, смешанного со звонким смехом тети Берты.
Подбежав ближе к дому, мы поняли, что земля больше не трясётся будто через неё пускают высокий разряд тока.
Всё еще держа за руки друг друга, все вошли в большой дом семейства О’Барелл.
Никто даже не замечал нашего появления. Осознав это и поддавшись любопытству, а так же силе одного из мальчишек, который тянул нас в старый подвал, мы удалились из тусклой гостиной комнаты. Красное вино многолетней выдержки сблизило совершенно разных, на первый взгляд, людей.
- Ты их сблизила, - прервал он меня. - Ты, а не какое-то пойло из-под земли.
Решив оставить его резкость незамеченной, я продолжала.
На следующее утро из аэропорта наконец-то добрался наш переводчик. Симпатичного парня лет тридцати заприметило сразу две подруги: Три и Нона. Одетый с иголочки Йен, всё старался обходить их стороной и делать вид, что не понимает их предложений о совместном походе в заснеженный лес или организации романтического вечера при просмотре какого-нибудь бессмысленного хоррора. В один момент он оправил свою белоснежную рубашку и сказал:
- Идём в лес!
Парни, находящиеся неподалеку, поддержали его идею и сразу же подскочили к деревянному шкафу. Достав кучу высоких утеплённых ботинок, несколько пар полетело прямо в сторону ошарашенных девушек.
- На том, что есть у вас, далеко не зайдёшь! - засмеялся один, окинув взглядом короткие белые сапоги Три и ботфорты на платформе, плотно сидящие на ногах Ноны.
Йен помог наладить разговор, когда вся компания карабкалась вверх. Переводя колкие фразочки Баги, именно так звали одного из мальчишек, он оголял свои белоснежные зубы. Верхние клыки только украшали его улыбку. Когда мы уже практически дошли до вершины, он одернул меня и повернул в сторону домов, которые стали лишь тёмными квадратами на такой высоте. Он не сказал ни слова. Да и не нужно было. Я всё увидела сама.
- Землетрясения не было, - вмешался мой слушатель.
- Не было, - подтвердила я.
Стоя на самом краю рыхлой скалистой поверхности, я напрочь забыла, что такое страх. Во мне перевернулся весь мир и всё во мне твердило: «Ты, это ты, ты!». Заснеженные верхушки деревьев, отсутствие привычных серых дорог, обледеневшее и раскатанное коньками местных детей озеро, пушистая крыша главного дома поблекли на фоне того, что открылось передо мной. Со всех сторон амбара не было ни снега, ни луж. Ничего. Абсолютно сухое, будто выжженное жарким огнем, пространство. Крыша, ещё вчера украшенная длинными сосульками и шапкой снега, виднелась, как макушка аккуратно сложенных в ряд дров. Я обернулась к Йену. Он казался абсолютно спокойным и даже довольным. Мускулистые руки, сложенные на груди, внушали надежду на спасение. Спасение от чего? От меня самой. Не понимая, что делаю, я ухватилась за его руку и смотря в его, словно голубые осколки фрески, глаза, спросила: