Птичка сидела на стуле. На достаточном расстоянии от стола. На который, я и примостился, подойдя ближе.
Такая поза очень понравилась демону.
Девушке, чтобы смотреть в лицо, приходилось задирать свою хорошенькую головку. Эта поза, взгляд снизу вверх демоном одобрялись. А еще ему нравилось небольшое расстояние между нами. Так он мог чувствовать куколку.
- А может не надо... допрашивать? - ее голосок дрогнул.
На самом деле боится или играет?
- Может и не надо, - протянул. Я следил за каждым жестом, каждым движением.
Да что там говорить? Я нависал над птичкой, подавляя.
- И что для этого нужно сделать? - птичка посмотрела на меня своими чистыми, прозрачными глазами.
Ну какое сердце сможет выдержать столь откровенную мольбу?
Тельма. Непристойное предложение
- Сделать мне предложение, от которого не смогу отказаться, - вкрадчиво, обволакивая своим чарующим голосом, от которого по спине побежали мурашки, а все волоски на теле вставали дыбом, произнес генерал Хард.
Стоило ему появиться в допросной, как меня будто током прошибло. С ног до головы.
Встретив генерала возле храма, я поразилась его внутренней мощи, бешеной харизме и всеподавляющему влиянию.
Увидев же в закрытом помещении, поняла, что впервые в жизни совершила ошибку, сделав неправильный выбор. В том ресторане. Засунула голову в пасть к хищнику, который ее откусит, проглотит и не поморщится.
Чего говорить обо мне? Даже офицер побледнел, словно увидел нечто ужасное. А как он обрадовался, когда генерал отослал его прочь?! Воспринял, как чудо.
Мне повезло не настолько. Отповедь мужчины выбила из колеи. Впервые в жизни оказалось нечем крыть. Первые жертвы возникли по вине демонстрантов. Это с нашей стороны пошли в атаку на полицейских. Спровоцировали. Как такое могло случится? У меня просто не укладывалось в голове. Ведь все так хорошо начиналось. Моя курсовая работа требовала несколько примеров из жизни. Участие в митинге казалось отличным выходом из положения.
- И в чем оно заключается? - спросила осторожно, ожидая ответа.
- Сделать мне приятное,- внутри все замирает. Мысли мечутся, наскакивают одна на другую. Как же плохо он думает обо мне.
- А конкретнее? - уточняю. Хочу перевести дух. Обдумать. Правильно ли я его поняла? Сердце бешено скачет, ударяясь о ребра.
- Поцеловать,- по губам скользит едва заметная улыбка. Она словно пощечина.
- И все? - мне удается по-прежнему держать лицо.
Мама, как же я тебя люблю. Спасибо за отличную школу.
- Нет. Это только начало, - я вижу улыбку в глазах. Он надо мной смеется. Думает, что готова на все. Даже на то, чтобы лечь с ним в постель. Или куда там генералы укладывают покорных арестанток?
- Хорошо,- воркую, копируя маму, когда ей нужно что-то добиться от папы.
- Хорошо?! - слышу удивление в голосе генерала.
- Хорошо, - подтверждаю. - Я могу встать?
- Конечно. Тебя никто не держит,- он следит за мной, как хищник следит за добычей.
Я медленно поднимаюсь со стула. Не отрываясь смотрю в глаза. Генерал уже сделал выводы обо мне. И они ужасны.
А посему маленькая месть не сделает меня хуже, чем я есть на самом деле. Ведьма я или кто?
Генерал по-прежнему сидит на столе. Его ноги чуть расставлены. Но не настолько, чтобы я отважилась влезть между ними. А вот поставить одну места хватит.
Запоздало понимаю, что делаю только хуже, фактически оседлав бедро мужчины. Однако поздно что-то менять. Я тянусь к губам.
Пожалуй, в другой ситуации, они, действительно, меня заворожили бы. Крупные. Четко очерченные. Манящие.
Низ живота наливается тяжестью. Не обращаю внимание. У меня другая цель.
Я вижу трепет ноздрей. Слышу его дыхание. Его губы... Они порочны в своей красоте. Даже прячущая в уголках ухмылка не портит привлекательный образ.
В ушах слышу грохот собственного сердца.
Рикардо Хард ждет моего поцелуя. Между нашими губами остается несколько миллиметров. Еще чуть-чуть и.
- Нет. Мне столько не выпить, - в последний миг отворачиваюсь, скривившись. Вспомнив плесень на яблоке.
В комнате леденеет все, даже воздух.
Я слышу непонятный треск. Делаю шаг назад. И вижу, как от рук мужчины, опирающихся о стол по обе стороны тела, ползут трещины.
При этом сам генерал невозмутим. Его лицо не выражает ничего.